– Паульссен страдал не от «альцгеймера», а от старческого слабоумия, проще говоря, от недостаточного кровоснабжения головного мозга из-за закупоренных сосудов, что рано или поздно могло привести к апоплексическому удару. С физиологической точки зрения он был здоров.
Кожа на лице Паульссена осела, из-под нее выпирали кости, веки посинели. Не похоже было на то, что он покоился с миром. Элли еще в жизни не видела трупов, которые покоились бы с миром. Они все выглядели просто мертвыми.
– А есть ли признаки того, что ему кто-то мог помочь?
– Давайте дождемся результатов лабораторных анализов. У меня есть одно подозрение. Но я не хотел бы делать никаких скоропалительных выводов, пока не будет готова токсикологическая экспертиза.
Судмедэксперт нажал на брюшную стенку, которая не поддалась и на миллиметр. Трупное окоченение уже началось.
– У стариков токсикологический анализ не всегда дает однозначные результаты. Коктейль лекарств, которые принимал Паульссен, – это самая хаотическая и безумная микстура, которую только можно себе представить. И принимал он ее, не обращая внимания на взаимодействие препаратов. Как часто и бывает.
– Пожалуйста, пожалуйста, дайте скоропалительный вывод, чтобы мы знали, что искать!
– Мне нужно его сначала вскрыть. Но некоторые внешние признаки я заметил. Миоз – сужение зрачка. Спазм мышц брюшины. И вот здесь… – Он указал рукой в перчатке на белое вещество в уголке рта. – Следы засохшей пены.
Элли попыталась подавить рвотный позыв из уважения к покойнику.
– Я не удивлюсь, если обнаружу признаки угнетения дыхания и отек легких.
– И о чем это может говорить?
– Я сначала должен провести токсикологическую экспертизу. Но я бы предположил, что была интоксикация, возможно, стоит поискать опиат или опиоид. Как говорится, осмотр еще не закончен, поэтому не цитируйте меня.
«По крайней мере, такой смерти можно позавидовать», – подумала Элли, открывая дверь на склад. По словам начальника службы по уходу, здесь хранились вещи умерших, которые никто не забирал. За ними несколько недель тщательно присматривали, а потом выбрасывали.
Она включила свет и поморщила нос. Запах нестираной одежды забивал все остальные. Энергосберегающая лампа протянула вниз свое мертвенное щупальце, от которого исходил пыльный конус света. В случае с Паульссеном поначалу хотели все сразу же выбросить, потому что родственников у него не осталось. Но потом от этой идеи отказались, ведь в последние недели к нему приходили посетители.
Картонная коробка. Снова картонная коробка в подвале. Появлялось все больше вещей из подвала, тех, которые люди тащили за собой через всю свою жизнь. А началось все с пустой квартиры.
«Чем просторнее квартира, тем полнее подвал», – подумала Элли и сняла крышку.
Она запустила руку внутрь и наткнулась на что-то мягкое. Масляная краска. Они положили его палитру сверху на вещи. «Мелко порубить яблоки, смешать с сахаром, корицей и ромом и выложить на тесто» – Элли не могла не думать о яблочных пирогах, все глубже погружаясь в наследие Паульссена. Под пленкой она нащупала что-то продолговатое, холодное и вытащила это. Деревянная шкатулка с инкрустацией, какие делают в Азии. Какое отношение он имел к Азии? Они даже не удосужились узнать о Паульссене побольше. Откуда он родом, кем были его родители, имелись ли у него друзья? К черту это. Она открыла шкатулку, и на нее, разворачиваясь, вывалились бумаги, ломкие от времени. Они долго ждали, пока их освободят. Элли разгладила верхний листок и включила мобильник, чтобы в его призрачном свете хоть что-то прочесть.
Странно. Это было письмо Паульссена к Розе Беннингхофф. Может, он его так и не отправил? Элли читала дальше: