Ханнес нажал на кнопку звонка и не отпускал палец.
– Думаю, можешь оставить кнопку в покое, – сказала Элли. – Они отключили звонок в доме. – Сердитая трель звонка снова раздалась на площадке, похожая на жужжание умирающей мухи, – на нее невозможно было не обращать внимания.
Однако никакой реакции не последовало.
Ханнес взглянул сквозь матовое стекло, ему померещилось внутри какое-то мерцание:
– Но свет включен.
– Спорим, они сидят сейчас в печальном единодушии перед телевизором и смотрят сериал «Мыслить как преступник»?
– Тогда мы нарушим эту идиллию. – Он продолжил терзать звонок.
Ветер бросал тысячи мелких игл Ханнесу в лицо. Он просто хотел войти в помещение. Они же не могли оставить их с Элли стоять на пороге, как разносчиков рекламных журналов.
– Бросай это дело. Они не хотят с нами говорить.
Он с размаху ударил ногой в дверь. Завыла сигнализация.
– Теперь захотят.
– Ты рехнулся? – Элли заткнула уши и развернулась, чтобы уйти. – Теперь сюда примчатся сразу две патрульные машины.
– Тем лучше. – Ханнес прикрыл глаза руками, как козырьком, и еще раз посмотрел сквозь вставку из матового стекла в двери. Мерцание оставалось прежним, внутри никто не двигался. – Мне это не нравится.
– Что-о-о?
– Это мне совсем не нравится! – заорал он, перекрикивая сигнализацию.
Сигнализация выключилась так же внезапно, как и включилась. Голос Ханнеса звучал неожиданно громко в этой тишине. Он подошел к садовой калитке и потряс штакетник. Заперта. Через сетку высотой в человеческий рост он видел часть французского окна, из которого лился яркий свет.
– А теперь? Уже давно должен был выйти хоть один из них.
– Ну-ка встань, я на тебя влезу, – сказала Элли.
– Мы же не можем просто так вламываться в сад…
– А что они сделают? Позвонят в полицию? Давай уже!