Подвал. В плену

Тяжело ступая, они подошли к широкому французскому окну и описали дугу, придерживаясь дорожки следов.

Ханнес поднял руку, чтобы постучать, и вдруг застыл. Как сквозь витрину, он наблюдал за странным безумным спектаклем, видел кровь на паркете, тело, скорчившееся на полу. Ханнес потряс ручку стеклянной двери. Заперта. Он отступил на пару шагов и ударил ногой по замку. Потом еще раз. С третьей попытки лопнуло стекло, вновь завыла сигнализация. Трещины прошли по всему стеклу, как паутина, бесконечно разветвляясь. Вместе со стеклом и квартира Баптиста на его глазах разбилась на тысячи осколков.

Элли уже держала телефон возле уха. Только бы она не стала строить из себя Лару Крофт и не бросилась одна по следам в темноту. Но настолько глупой она не была.

Ханнес остановился в двух метрах от тела, лежавшего на полу. В один миг все показалось таким простым. Никаких дисциплинарных мер взыскания, никаких свидетельских показаний в суде, и Целлер и Хенке больше не будут мешать ему работать. А им еще следует быть креативными, чтобы обезопасить мальчика. Так много проблем разрешилось бы одним махом, если бы он еще немного постоял и понаблюдал, как расплывается по полу лужа крови.

Но в нем победил полицейский, и Ханнес опустился на колени к раненому.

Баптист поворачивал голову из стороны в сторону, его веки дрожали. Ханнес ударил его по щекам:

– Очнитесь! Не уходите! Посмотрите на меня! Сколько пальцев вы видите?

Баптист хрипло дышал:

– Trois[68].

– Вы меня узнаете? Кто я такой?

– Un trou du cul[69].

– Могу зайти в другой раз, я так понял? Насколько мне хватило школьного французского.

– Нет!

Баптист крепко вцепился Ханнесу в запястье, в его рукаве зияла прореха, на темной ткани пиджака расплывались еще более темные пятна крови. Ханнес расстегнул рубашку, чтобы установить источник кровотечения. Порез прошел через всю грудь Баптиста, вспоров рубашку. Это была всего лишь поверхностная царапина. Второй удар пришелся под реберную дугу, из раны толчками вытекала кровь. Ханнес прижал палец к теплой плоти, нащупал место удара (под пальцами чувствовался пульс) и зажал его. Под его рукой резко опускалась и поднималась грудная клетка Баптиста.

– Спокойно. Дышите спокойно. Где Оливер?

Баптист чуть приподнял и тут же опустил вялую руку, указывая на стеклянную дверь. Ханнес обернулся. Снаружи следы терялись среди деревьев. Они вели в направлении калитки, которая выходила на аллею Генриха Манна, к берегу реки. А там был только Изар.

Баптист открыл рот. Ханнесу пришлось наклониться, чтобы разобрать слова:

– Не трогайте его… Он не виноват…

– Виноват или не виноват – это не в моей компетенции.

Он нажал еще сильнее, ему показалось, что кровотечение уменьшилось.