– Ну конечно, я тоже. Мне бы и в голову не пришло попытаться провести денек на побережье за казенный счет.
– Ну, у меня-то в этом нужды нет, – заявил Гленн. – Здесь у нас вся жизнь – один сплошной пляж.
– Ты счастливчик. Если вдруг понадобится помощь с девицами, загорающими топлес, дай мне знать – я мигом примчусь.
– Уже завязал узелок на память. Но учти, приятель, ты пока самый последний в очереди.
– И на том спасибо. Ладно, давай о деле. Не мог бы ты проверить этого Роберта Мейсона, чтобы мы его с чистой совестью вычеркнули из списка подозреваемых.
– Есть о нем еще какие-нибудь сведения?
– К сожалению, только имя.
– Ладно. Тебя как зовут?
– Саймон. Саймон Роубак. А тебя?
– Гленн Брэнсон.
– Не родственник Ричарду?[15]
– К сожалению, нет!
Роубак пообещал переслать по факсу подробности о ходе расследования, продиктовал свой рабочий и мобильный телефоны, поблагодарил Гленна и повесил трубку.
Гленн ввел имя Роберта Мейсона в компьютерную базу полиции Суссекса, но ничего не обнаружил. Тогда он открыл телефонный справочник и, к собственному ужасу, увидел там сотни полторы Мейсонов, никак не меньше.
«Вот сукин сын этот Роубак, – подумал он, – спихнул на меня свою работу!»
Гленн провел пальцем по фамилиям. Инициал «Р» имели пятнадцать Мейсонов. Ну что же, уже проще.
Пока он ждал факса от Роубака, мысли его снова вернулись к Коре Берстридж.
На лабораторные анализы крови и других жидкостей уйдет дня два. Значит, отчет патологоанатома от коронера он получит в начале следующей недели. Если доктор Черч не обнаружит ничего подозрительного, тело выдадут родственникам для похорон.
У него есть неделя, чтобы убедиться, что Кора Берстридж и в самом деле совершила самоубийство, либо доказать обратное.
А он пока даже не знал, с чего начать.