Мемфис то и дело бросал на нее взгляды, надеясь, что сумел произвести впечатление. Тэта смотрела на танцоров. В прошлый раз, на маяке, она сказала, что все хорошо, все в порядке, но Мемфис мог поклясться, что это не так. Он боялся, что дело в нем, что его
– Все хорошо, Принцесса?
– Все просто пухло! – отвечала она, но под тонким перчаточным шелком кожу слегка кололо жаром; она изо всех сил пыталась не паниковать.
Пустяки, это пустяки, твердила она себе и упорно глядела на танцпол. Несколько глубоких вдохов, и колотье, кажется, унялось. Но, увы, она чувствовала его все чаще и чаще – c той самой ночи в театре, когда бежала, спасая свою жизнь от Пентаклевого Душегуба. Однажды это с ней даже во сне случилось. Она пробудилась от кошмара, в котором визжащие лошади неслись, не разбирая дороги, сквозь горящую деревню, – только чтобы обнаружить, что ладони у нее горячи, как только что разожженные угли. Пришлось срочно сунуть их под холодную воду.
– Ну, что ж, тогда мне, видимо, нужно отдать тебе вот это, – Мемфис вытащил из кармана сложенный лист бумаги и положил на стол рядом с ее чашкой.
– Что это такое?
– Подарок на годовщину, – сказал Мемфис. – Работал над ним целую неделю.
Тэта потеребила краешек бумаги.
– Мне прочесть это сейчас или потом?
Мемфис пожал плечами.
– Как тебе будет угодно.
Жар снова лизнул ее пальцы, сердце сильно забилось.
– Я… думаю, я сохраню это на потом, как настоящий подарок, – сказала Тэта, засовывая листок под расшитую стеклярусом сумочку.
Она была готова расплакаться, но боялась, что в таком случае руки снова возьмут инициативу на себя, и потому так пристально уставилась на танцоров, что они слились в мозаику размытых цветных пятен.
Мемфис полез пальцами за воротничок. Его особенное юбилейное свидание, кажется, стремительно катилось под откос. Компания белых парней вела своих дам на танцпол – все такие хохочущие, беззаботные. Каждую ночь они заваливались сюда целыми машинами, чтобы как следует подзавестись, а потом ехали обратно в центр, увозя веселье с собой, расплескивать драйв в бродвейских шоу, в элегантных клубах, в отелях, куда вход разрешен только с правильным цветом кожи. Мемфиса просто выжигало изнутри то, что они могут вот так преспокойно заявиться в
Под столом, незримо для всех, он переплел пальцы с пальцами Тэты, радуясь шелковой мягкости ее перчаток. Просто погладить ей ладонь – уже счастье. В нескольких столиках от них компания гарлемских шишек глядела на них с возмущением. Да пошли они все! К черту белую шваль, которая смеет устанавливать тут правила… и Гарлем тоже к черту – за то, что покорно по ним играет!
Мемфис сжал руку Тэты покрепче, так что она даже ахнула.
– Доверься мне, – прошептал он, вытащил переплетенный узел рук из убежища и уложил посреди тихого белого океана скатерти.
После чего с вызовом посмотрел на своих, тех, что за несколько столов – ну, как вам? Те отвели взгляд, и Мемфис насладился заслуженным чувством триумфа.
Тэта ответила ей яростным взглядом. Счастливой она при этом совсем не выглядела. Мемфис крепко держал ее за руку – все хорошо, все просто шикарно, он рядом. Ладонь была теплой на ощупь, очень теплой, и в ее глазах вызов неожиданно сменился ужасом. Она быстро выдернула у него руку. Блондинка с самодовольной улыбкой устремилась за своим кавалером и присоединилась к счастливым танцорам – а Мемфису будто нож всадили в живот.