– Какое у него было выражение лица? По нему можно было что-то прочесть?
– Эви! Дай я уже сама расскажу, а? – взмолилась Мэйбл в трубку.
– Прости, Мэйбси.
– Мы пошли в «Киев»… – начала та.
– Аргх! У них еще такие унылые маленькие блинчики. Если бы блины умели сурово на тебя смотреть – эти бы точно смотрели.
– …и сначала, – продолжала Мэйбл, не останавливаясь, чтобы ответить на эту ремарку, – все, если честно, шло не то чтобы слишком хорошо. Но потом… потом он пригласил меня танцевать и – ох, Эви! это было так романтично! Ой, ну, если по правде, это тоже было ужасно, пока мы немножечко не втянулись. Ну почему, почему я не дала тебе поучить меня чуть-чуть танцам!
– Это одна из величайших тайн нашей эпохи. Ну, так что там про поцелуй? – спросила Эви, кусая губы.
– Я к этому и веду. Он меня проводил до дверей, был такой молчаливый и…
– Просто молчаливый или задумчиво молчаливый?
– Эви!
– Прости-прости. Давай дальше.
– Он сказал: «Спокойной ночи, Мэйбл», – а потом… просто… меня поцеловал, – Мэйбл даже чуть-чуть пискнула.
Эви закрыла глаза и представила лицо Джерико в первом утреннем свете.
– Я все кручу и кручу это перед глазами, как самую лучшую картину Валентино, только теперь я Агнес Эйрс, а Джерико – Руди.
– Ну, он, конечно, далеко не Руди, но смысл я уловила, – проворчала Эви.
Мэйбл уже щебетала что-то дальше, но Эви больше не желала об этом говорить. Она правильно поступила с Мэйбл и, скорее всего, c Джерико тоже. Она его бросила. Тогда почему же, творя правильные вещи, так погано себя чувствуешь? Значит ли это, что вещи были совсем не правильные? Или правильные вещи всегда так ощущаются? Что само по себе способно навек отвратить от их делания…
– Эви?
– Гм-м?
– Ты слышала, что я сказала?
– Ох, прости, Мэйбл. Тут у меня, понимаешь… паук. На полу. Такой ужас!
ebooksa