– Это правда? – спросила Лин у мамы уже сильно позднее.
В те дни она еще всем делилась с мамой.
Та ужасно расстроилась.
– Ужасно говорить такие вещи о собственном дяде, Лин!
– Почему? – Щеки у Лин запылали от стыда, причины которого она сама не понимала.
– Потому что это… противоестественно – когда двое мужчин вместе. Грех это. Спроси отца Фому, он тебе все объяснит. И никогда больше не говори этого о дяде, дочка.
По правде сказать, Лин было все равно, правда эта история или нет: ее ужасно огорчало, что ее любимый дядя несчастлив. Как бы там ни было, после маминых разъяснений идея пустила корни у нее в голове: то, о чем шла речь, неправильно и греховно. И ставить эту мысль под сомнение ей до сих пор не приходилось – ни разу. Но Генри не был неправильным. Ну, да, иногда шутил, когда надо бы сохранять серьезность, – но он был добрый! Возможно, она не вполне понимала, как и чем он живет – точно так же, как не понимал он ее, – но там, в мире снов, они всю дорогу были честны друг с другом. Генри ей нравился – и Луи тоже. За свою жизнь она немало говорила с мертвыми, и ни разу никто из них ни словом не обмолвился, что любовь может быть грехом. Пока священники не докажут свою точку зрения, она, уж простите, будет ставить мнение мертвых выше мнения священников.
– Очень хорошо, – сказала она наконец.
Брови Генри полезли на лоб.
– И это все? Просто «очень хорошо»?
Лин погрела ладошки о теплые чашечные бока.
– Ага.
– Странный ты человек, Лин Чань, – Генри потряс головой с выражением видимого облегчения на лице.
– У меня никогда не было друга вроде твоего Луи. У меня вообще на самом деле никогда не было друзей.
– …зато теперь есть.
– Ты это говоришь только потому, что тебя приучили быть вежливым? Или ты правда так думаешь? – окрысилась на него Лин. – Только сделай милость, скажи правду, а не то, что привык.
– А тебе явно не по вкусу светские реверансы!
– А c какой стати мне врать? Какая от этого польза?
Когда она валялась в больнице после инфекции с парализованными ногами, сестры ей вежливо улыбались и уговаривали не волноваться – да только по глазам-то все равно было видно, что волноваться есть о чем, и от их вранья становилось еще страшнее. А правду ей сказал дядя Эдди.
– Дядя, мои ноги выздоровеют? – допытывалась она. – Они будут как раньше?
ebooksa