Он смотрел на меня. Лицо у него было как пицца с пепперони.
– Вы меня понимаете?
– Нет, – сказал я, хотя его слова эхом отдавались у меня в голове.
– Вам нужно покориться правде, – сказал он. – До тех пор вы не будете счастливы.
– И какова же правда? – надтреснутым голосом спросил я.
– Что вы потеряли сына. Что вы его
– Вы дрались с моим сыном в Ройс-холле? – жестко спросил я. – Он у вас что-то отобрал?
Карлос улыбнулся:
– Дрался?
Мы, не мигая, смотрели друг на друга. Он улыбался все шире, но радости в его улыбке не было. Жизни тоже.
– Расскажите о письмах, которые вы посылали, – попросил Мюррей.
– О каких письмах?
Карлос не сводил с меня глаз.
– Конгрессменам, сенаторам.
– У меня есть мнение, – сказал Карлос. – Есть мысли. Я их высказываю. Держать в себе вредно для здоровья.
– Эти мысли, – заметил Мюррей, – иногда бывают угрожающего характера?
– Это как? – спросил Карлос. – Что значит «угрожающего характера»?
– Что вы делали в Ройс-холле? – спросил Мюррей.
Карлос перевел взгляд на него.
– Здесь вы ничего не добьетесь, – сказал он.