Я сквозь окошко в крыше смотрел на кроны пальм над головой.
– Я много читал о других покушениях, – сказал я. – Убийства Линкольна, Мак-Кинли, Кеннеди…
– Которого Кеннеди? – спросил Мюррей.
– Обоих. У моей кровати стопка книг, чтения хватит не на один месяц. Не знаю, зачем. Это как-то поможет?
– Вы врач, – сказал Мюррей. – Изучаете сходные случаи. Я сам, как адвокат, всегда изучаю прецеденты. Помню, как поссорился со своей бывшей: поздно прихожу домой и пахнет от меня стриптизершами. А когда только познакомились, ей это нравилось – моя непредсказуемость. Я стою на кухне, мне в голову летят кастрюли, а я аргументирую в свою защиту, будто рядом судья, который может призвать ее к порядку, примирить мой брак со стриптизом. Тут ничего не поделаешь, профессия накладывает отпечаток.
Мы проехали отель «Беверли-Хиллз». Снова показалось солнце, раскрасило радугой дома богачей.
– Я читаю их биографии, – сказал я. – Серана Серхана, Ли Освальда…
– Вы ищете сына. Джон Хинкли двадцать семь раз пересмотрел один фильм и стал преследовать несовершеннолетнюю актрису. Вы думаете: «А с моим сыном так могло быть?» Ли Харви Освальд работал на Россию. Он главный американский коммунист, раздавал на перекрестках Нового Орлеана листовки с требованием «справедливости для Кубы». Вы это читаете и пытаетесь вообразить Дэнни потеющим в забегаловках Луизианы.
Изучение историй болезни? Этим ли я занимался? Женщина с одышкой. Пульс ослаблен. Ей трудно поднимать правую руку. При осмотре я рассматриваю эти симптомы в контексте всех случаев, с которыми имел дело. Всех пациентов, проявлявших один или несколько из этих симптомов. Изучаю истории. В чужих диагнозах кроется решение для каждого пациента.
– В Далласе стреляли трое, – сказал я.
– Возможно. И мы уверяем себя в этом, потому что Освальд слишком мелок. Как мог такой слабак, сопля, убить первого звездного президента? Вспомните Рейгана. Тот был ковбоем, Джоном Уэйном с ядерным пистолетом, а какое-то жирное ничтожество подбило его, как фальшивый пенни.
Мюррей остановился на красный свет. Нас догнал розовый «феррари», за рулем сидела блондинка без лифчика.
– Я после стрельбы Гиффорда читал одну статью, – вспомнил Мюррей. – Статистика говорит, что у всех этих ребят неуравновешенная психика и отсутствует четкий политический план. Политики выбираются наугад. Согласно последним публичным отчетам Секретной службы, политические убийства делятся на четыре основных типа. В первом убийца считает, что жертвует собой ради политической идеи. Вторые – болезненные, агрессивные эгоцентрики, нуждающиеся в приятии, признании и статусе. Третьи – психопаты или социопаты, считающие, что их жизнь нестерпимо бессмысленна и бесцельна, поэтому необходимо уничтожить общество и себя вместе с ним. Для четвертых характерны серьезные эмоциональные и когнитивные расстройства, выражающиеся в галлюцинациях и бреде преследования и(или) величия.
Он повернулся ко мне:
– Вы считаете, ваш сын попадает в одну из этих категорий?
Я покачал головой. Дэнни не был психопатом. Не был радикалом. Не жаждал внимания и не страдал шизофренией. Если симптомы не соответствуют диагнозу, диагноз неверен.
– Он этого не делал, Мюррей, – сказал я. – Повидав Пеку, я уверен в этом больше прежнего.
– Дело не в уверенности, – напомнил Мюррей. – Нужны достаточные доказательства.
Мы подъехали к университету ко времени окончания лекций. Газоны были полны студентов: мальчиков в школьных футболках, девочек в полотняных юбках и сапожках угги.
– Как ни стараюсь, – заметил Мюррей, – всегда воображаю в таких местах свальный грех, сплетение тел. Большие и маленькие груди, ноги бегунов. Им все это еще не надоело. Им нравится вкус члена и чувство, когда он давит им на бедро.