Хороший отец

22
18
20
22
24
26
28
30

Молчание. Как видно, жадность не перевесила отсутствие желания лезть в чужие дела.

В здании мы нашли социальную работницу за загородкой из мутного оргстекла. Мюррей, представившись, сказал, что ищет одного из ее подопечных.

– Мы называем их клиентами, – поправила она.

Мюррей сказал, что он представляет интересы Кобба по коллективному иску. Судя по недавно предъявленному иску, Кобб должен крупную сумму денег. Он лгал легко и непринужденно, глядя женщине прямо в глаза. Та пожала плечами, не заинтересовавшись и ничего не заподозрив. Она извлекла откуда-то из-под кромки плексигласа список:

– Здесь его нет.

Мы попросили посмотреть, не оставил ли Кобб новый адрес, и она обратилась к рабочему компьютеру. Мучилась с ним так, будто впервые столкнулась с этим техническим новшеством. Шли минуты. Мы с Мюрреем переглянулись. Через три часа нам надо возвращаться в машину и ехать на юг. Через два, если мы не хотели ворваться в зал суда в последний момент.

– В восьмой секции, – сказала женщина. – Это в Пауэле.

Она записала адрес на листке и сунула его в пластиковую щель. Мюррей поблагодарил, и мы поспешили к машине.

Ста долларов нам стоило вытянуть из управляющего, что Кобб жил в квартире этого дома. Еще за двести он провел нас в квартиру. Управляющий был из тех хиляков, что подглядывают в щелку за соседкой.

– Он пять дней как не платит за квартиру, – сказал он нам. – Еще два дня – и я вышвырну его барахло в мусор.

– Он где-то работает? – спросил Мюррей. – Кобб? Он много времени проводит вне дома?

– Я ему что, секретарь? Знаете, власти селят к нам этих вонючек, но они привыкли жить на улице. Дома не знают куда себя девать и гадить привыкли под кустом, приглядывая одним глазком за пожитками.

Здание, построенное лет десять назад, было задумано так, чтобы внушать оптимизм вопреки бедности. Это означает, что при неудачном расположении и гнилой инфраструктуре оно было раскрашено в яркие основные цвета. Цвета эти выцвели до прозрачности, как костюмчик Дональда Дака, слишком долго провисевший на солнце.

Квартира Кобба оказалась маленькой и лишена особых примет. Имелся матрас на полу и жесткие стулья, стола не было. Вдоль стен выстроились коробки с разным хламом, одежда распихана по мусорным мешкам. Пахло все это, как багажник серийного убийцы.

– Если он вернется и застанет вас здесь, – сказал управляющий, – как бы нам не пришлось выйти в окно.

– Спасибо, – кивнул Мюррей, – будем иметь в виду.

Выходя, управляющий закрыл за собой дверь. Мы с Мюрреем изучали обстановку. Это была студия с маленьким кухонным отсеком. Вокруг слоями валялись газеты и, как ни странно, несколько выпусков журнала «Для родителей». Я, встав на колени, принялся разбираться в содержимом коробок и мешков. Мюррей прошел в кухню.

– Была у меня когда-то подружка-шизофреничка, – сказал он. – Ее дом примерно так и выглядел. В ванной было полно крестов. Один она даже в туалетном бачке спрятала. А с подоконников на то, как мы трахаемся, смотрели сотни плюшевых зверушек.

– Долго вы с ней встречались?

– Недели три, – сказал он. – Она была милая, слегка чокнутая. Окончила философский в Нью-Йорке. А потом я как-то вечером за ней заехал, а она начисто обрезала себе волосы и назвалась Салли. Ее звали Джейн. Съела тарелку таблеток с молоком, как сухой завтрак. Я отвез ее в скорую, ее там успокоили и заперли в психиатрическом отделении. Я ее навестил пару раз, а потом сменил номер телефона. В смысле в таких случаях этикет не в счет. Женаты мы не были, просто девушка, с которой мы потерлись пару раз и которая хранила в туалете кресты.