Предшественница

– Если бы она не погибла, то мы снова были бы вместе, – добавляет он. – Я в этом совершенно уверен. Да, расстались мы нехорошо – когда она захотела, чтобы я подписал какие-то бумаги: я попытался ее переубедить, но был слегка пьян и у меня не получилось. Я, наверное, уже тогда к Монкфорду ревновал. Так что я знал, что мне придется постараться, чтобы загладить вину. В первую очередь нужно было убедить ее съехать из этого ужасного дома. И она согласилась, по крайней мере в принципе, – там были какие-то проблемы с договором об аренде, какой-то штраф за его прекращение. Если бы только она оттуда вырвалась, то, я думаю, была бы сейчас жива.

– Дом не ужасен. Мне очень жаль, что вы потеряли Эмму, но винить в этом дом все-таки не надо.

– Однажды вы поймете, что я прав. – Саймон смотрит на меня. – А к вам он уже клеился?

– О чем вы? – негодую я.

– Монкфорд. Рано или поздно он приударит за вами. Если еще не приударил. А потом он и вам промоет мозги. Такой вот он.

Почему-то – наверное, потому, что если я признаюсь, что мы с Эдвардом любовники, то лишь подкреплю уверенность Саймона в том, что женщины так и вешаются Эдварду на шею, – я спрашиваю:

– А с чего вы взяли, что я соглашусь?

Он кивает. – Хорошо. Если мой рассказ о гибели Эммы спасет хотя бы одного человека от хватки этого подонка, значит, я не напрасно стараюсь.

Кафе наполняется. За соседний столик садится мужчина, сжимающий тост с луком и сосиской. К нам плывет едкая вонь дешевого непропеченного хлеба и пережаренного лука.

– Господи, как же этот бутерброд смердит, – говорю я.

Саймон хмурится. – Я не слышу. Ну, что вы теперь будете делать?

– Как вам кажется, могло ли быть так, что Эмма сгущала краски? Меня все-таки удивляет, что она говорила вам такие странные вещи об Эдварде и не менее странные вещи – полиции о вас. – Я колеблюсь. – Один человек, с которым я беседовала, сказал, что она любила быть в центре внимания. Иногда таким людям нужно почувствовать, что они как-то значимы. Даже если для этого требуется приврать.

Он качает головой.

– Эмма и правда любила чувствовать себя особенной, но ведь она и была особенной. Я думаю, этот дом ей потому и понравился – не из-за безопасности, а потому, что он так отличался от среднестатистических домов. Но если вы хотите сказать, что она какой-то выдумщицей была… Нет уж. – Он говорит сердито.

– Хорошо, – быстро говорю я. – Забыли.

– У вас не занято? – Женщина с сэндвичем в руке указывает на свободный стул рядом. Саймон неохотно кивает – мне кажется, ему бы хотелось говорить об Эмме весь день. Женщина садится, и до меня доносится тошнотворный запах жареных грибов. Он похож на запах псины и грязных простыней.

– Как же тут отвратительно кормят, – вполголоса говорю я. – Не понимаю, как это можно есть.

Он смотрит на меня с раздражением. – Вы бы, наверное, предпочли что-нибудь пошикарней. В вашем стиле.

– Да нет. – Я делаю в уме пометку, что Саймон Уэйкфилд не лишен комплекса неполноценности. – Обычно мне «Коста» нравится. Просто тут необычайно сильно пахнет.

– Мне не мешает.