Белое безмолвие

Она схватила стул и втиснулась между нами.

– О чем вы тут разговариваете? Сплетничаете обо мне?

– Мы говорили о наших семьях, – ответил Марк. – А что твои родные?

– Мы близки. Очень близки. – Она усмехнулась. – Может быть, даже слишком. Я ведь живу по соседству с родителями.

Она рассказала, что ее семья выехала из Польши в восьмидесятых; несколько лет они жили в лагере для беженцев, а потом перебрались во Францию, где ее родители стали работать инструкторами. Так что она выросла в семье альпинистов – это у нее в крови.

Постепенно мы начали обсуждать Робби и его неизменное жлобское поведение.

– В команде всегда найдется один такой, – сказала Ванда. После того как он в полной мере продемонстрировал свою сволочную натуру по дороге сюда, она не могла спокойно смотреть в его сторону и всё время хмурилась. – Ты не должен принимать близко к сердцу то, что он говорит, Марк. Я очень надеюсь, что он таки отморозит свой и без того очень маленький пенис.

Марк засмеялся и густо покраснел.

Темные тучи рассеялись.

Только подойдя вплотную к человеку, лежавшему навзничь, я понял, что это Малколм. В такие дни на горе люди чувствовали себя, как в скороварке, и постоянно опускались на снег, чтобы передохнуть. По дороге сюда я обогнал Клода и Элоди. Оба лежали на спине на одном из узких выступов, как пара морских звезд в альпинистских костюмах. Мы вяло помахали друг другу и жестами показали, будто пьем эспрессо.

«Просто обойди его. У тебя нет сил на то, чтобы ему помогать», – посоветовал я себе. Достижение Лагеря II уже казалось мне какой-то жестокой шуткой: складывалось такое впечатление, что он постоянно отодвигался всё дальше. Смешно и странно было вспоминать, что я представлял себе подъем к Лагерю III чем-то вроде прогулки в парке: притормозил, сделал несколько снимков близлежащих трупиков на склоне и понесся дальше. Но я просто не мог оставить его здесь. Я вбил ледоруб в снег, убедился, что «кошки» держат надежно, и, нагнувшись, потряс его за плечо. Позиция была шаткая; я знал, что крутизна склона здесь чуть больше сорока градусов, но казался он чуть ли не вертикальным. Когда я взглянул вниз, внутри у меня всё оборвалось.

– Вы в порядке?

Он лежал на спине, по-прежнему пристегнутый к веревке, и пыхтел, как загнанная лошадь, но его глаз за очками видно не было. Благодаря светлой корке солнцезащитного крема вокруг ноздрей казалось, что он нанюхался кокаина.

– Малколм!

Он покачал головой и сел.

– Давайте я вам помогу.

– Нет. – Он пробормотал что-то еще, но я не расслышал.

– Что?

– …хочу, чтобы они знали.

– Эй! Знали – что? – Я снова потряс его за плечо. – Малколм!