— Хильда какая-то. Немчура. Она уже в таком возрасте, что никого не интересует, есть у нее фамилия или нет. Вот Лидия — другое дело. Это кобылка из совсем другой конюшни.
— Белая или цветная?
— Белая, но с таким южным акцентом, что через него нужно прорубаться с помощью мачете. «Белая шваль»*) из Техаса…
— Оставьте такие ярлыки для социологов, Хомер. Значит, эта девушка из Техаса. Сколько ей лет?
— Двадцать с хвостиком. Если она положила глаз на это колье, то ей, конечно, ничего не стоило стибрить его. Только она глупа, как пробка. Такая дуреха не смогла бы провернуть эту кражу.
— А что вы можете сказать о его жене, Хомер? — полюбопытствовал я, дождавшись, пока он распахнул дверь перед очередной парой жильцов.
— Миссис Сарбайн? Это класс! Шикарная бабенка. Немного за тридцать…
— Блондинка, высоко уложенные волосы, норковые манто, бриллиантовые браслеты, рост пять футов и восемь дюймов?
— Вы ее знаете?
— Нет, но я знаю, что такое «класс», — сказал я. — Послушайте, Хомер, я прекрасно понимаю, что она к вам добра, но я только что приобрел кусок вашей души, поэтому все сказанное должно остаться между нами. Вы согласны?
— Я ведь уже пообещал.
— Отлично. Значит, Сарбайн уехал… А когда он возвращается?
— В четыре, в пять, в шесть… В четыре меня сменяет другой.
— А классная блондинка?
Хомер покачал головой и пробормотал, что, мол, не по душе ему такие вопросы. Это, дескать, шикарный дом, и шлюхи сюда не шастают.
— Извините, Хомер. Миссис Сарбайн.
— Как правило, она выходит из дома между полуднем и часом, а возвращается чаще тогда, когда вместо меня заступает мой сменщик. Знаете, мистер Крим, я, конечно, помогу вам, но ведь мне здесь еще работать. Дело в том, что я здесь не один; несколько парней обслуживают лифты, да и дежурных у нас несколько. Я клоню к тому, что если бы вы смогли дать мне еще десятку, я бы поделился с другими ребятами, которые могут быть вам полезны.
— Что! — негодующе воскликнул я.
Но пятерку отстегнул. Хомер проблеял, что я очень щедрый, а я спорить не стал. Что бы я выиграл, попытавшись убедить его, что я вовсе не щедр, а глуп? Достаточно того, что я и сам это знал. Оставив его выгуливать шпица, я зашагал к полицейскому участку, который располагался всего в нескольких кварталах. Там меня хорошо знали, ведь добрая четверть краж драгоценностей в Манхэттене случалась на территории именно этого участка, прозванного ньюйоркцами «золотым прямоугольником». Это район, расположенный между Центральным парком и Ист-ривер, ограниченный с севера Девяносто шестой, а с юга — Пятьдесят седьмой улицей. Здесь сосредоточена такая уйма золота и драгоценностей, что ворам, подобно опытным золотодобытчикам, остается только выбирать, где жила побогаче.
В приемной за столом дежурил сержант Адриан Келли. Посмотрев на меня без особой любви, но и без открытой враждебности, он поинтересовался, почему я появился так поздно.