За этими словами последовало молчание, нарушенное случайными звуками на заднем плане, которые и включили механизм голосовой активации: шаги, постукивание, бульканье кофейного автомата, клацанье компьютерных клавиш. Затем она услышала, как отец спокойно произнес:
«Вы подонки. Господи, какие же вы подонки!»
Она уже была готова остановить воспроизведение и отмотать ленту немного назад, когда услышала и безошибочно опознала голос доктора Кроу:
«Добрый вечер, доктор Баннерман. Мне случилось проходить мимо – и я подумал, не зайти ли и не поболтать ли с вами. За последнюю неделю или около того мы с вами почти не виделись. Не уверен, знакомы ли вы с майором Ганном, начальником нашей службы безопасности?»
«Я предпочел бы получить объяснения от вас, Кроу, – что, черт побери, вы делаете с вашим „Матерноксом“», – резко прервал его отец.
«Ну а мы хотели бы услышать ваше объяснение, доктор Баннерман, – что вы делаете с „Матерноксом“, принадлежащим компании?»
Монти предположила, что последний вопрос был задан майором Ганном, и сразу же вслед за ним она услышала ответ отца:
«Вы предпочитаете дать это объяснение в зале суда или перед Комитетом по безопасности медицины? А теперь я хочу, чтобы вы покинули пределы моей частной собственности. Если же вы чувствуете потребность в час ночи навестить кого-то и поболтать с ним, я предложил бы вам встретиться с вашими адвокатами и начать информировать их, потому что, видит Бог, они вам понадобятся».
После этого Монти услышала громкий треск; отец выкрикнул что-то неразборчивое, послышался шум драки и глухие удары. Далее последовала странная тишина, в которой она смогла разобрать звуки шагов и передвигаемой мебели. Затем на пленке прорезался спокойный голос, который она опознала, но так и не поняла, откуда он взялся.
«Так. А теперь закатайте ему рукав, и я ему введу это. Больше никаких хлопот он нам не доставит, будет смирный как ягненок».
Она в ужасе слушала многочисленные шаги, тяжелое дыхание, когда тащат какой-то груз, и щелчок, который, по всей видимости, издала закрывающаяся дверь. А далее на ленте – только шипение статических разрядов.
«Господи! – подумала она. – О Иисусе!» Полная тревоги и опасений, она остановила диктофон. Это чудовище Кроу похитил ее отца. Она, ничего не видя перед собой, обошла кабинет, остановилась и, наклонившись к своему столу, уставилась сквозь покрытое морозными разводами окно в ночную темноту. Что теперь? Убьют ли они его, как убивали всех остальных?
Первым ее инстинктивным желанием было позвонить в полицию, но она подумала о Левайне и содрогнулась.
Левайн, старший полицейский офицер, на содержании у Кроу? Или у «Бендикс Шер»? Через несколько часов после их встречи и ее откровенного рассказа кто-то взорвал ее машину, а Кроу, вне всяких сомнений, выяснил, что отец проводит анализ «Матернокса». Совпадение? Ни в коем случае. Несколько дней назад Коннор сказал, что события развиваются не в силу совпадений, – и был прав. Какой властью в рядах полиции пользуется Левайн? Является ли он единственным копом на содержании у Кроу или может привлечь себе на помощь целый отряд?
Монти опасливо посмотрела на диктофон. Он – доказательство, жизненно важное доказательство; кто-то может вспомнить о нем и пуститься на поиски. «Надо было унести его отсюда, – подумала она. – Еще вчера».
Она сунула диктофон в карман пальто и торопливо покинула помещение, оставив свет и включив систему защиты, чтобы затруднить Кроу попытку повторного визита.
Она заперла все дверцы «воксхолла» и несколько миль ехала в опасливом ожидании слежки. Наконец убедившись, что ее нет, подъехала к телефонной будке.
Первым делом она набрала домашний номер Губерта Уэнтуорта, но звонок, несмотря на ее молчаливые молитвы, так и остался без ответа. Монти порылась в сумочке, нашла записную книжку, а в ней – вашингтонский номер Коннора, набрала номер своей кредитной карточки, а за ним – код Соединенных Штатов.
Помня его инструкцию не называть его имени, она просто попросила соединить ее с номером 807 и через несколько секунд едва не заплакала от радости, когда услышала голос Коннора.