Алхимик

Это был его отец.

Он в ужасе отпрянул. Собранность и решительность покидали его. Череп прижался к нему плотнее, продолжая шептать:

– Она предупреждала тебя, Коннор. Она часто предупреждала тебя. Она говорила тебе – ты не знаешь, во что ввязываешься.

У него отчаянно колотилось сердце. У тебя частое дыхание, ты слишком часто дышишь! Соберись! Прими все в себя, впитай и поглоти! Он закрыл глаза, усилием воли прогнал висящий над ним образ, заставил себя не обращать внимания на ветер, который приподнял его и лицом вниз швырнул на каменные ступени. Он не обращал внимания и на жгучую боль в носу, и на вкус крови во рту.

Один удар в минуту один удар в минуту один удар в минуту.

Один удар в минуту.

– Ну, как ты себя чувствуешь, Моллой? Драться больше не хочешь? Все у тебя опало? – орал ему Рорке. – Проделал такой путь, чтобы тебя размазало по камням. Никак ты еще соображаешь, Моллой? Тебе еще нравится быть здесь? Счастлив? Думаешь о своей маленькой шлюшке?

Слушая голос Рорке, Коннор чувствовал, как в нем копится яд, но он ничего не ответил.

Один удар в минуту.

– Теперь ты понял, что многого не знаешь, не так ли, Моллой? Я вот все думаю, кто же будет ее трахать после того, как от тебя и следа не останется? Интересно, а кто отымеет ее сегодня вечером? – Голос Рорке слегка дрогнул.

Температура в помещении резко упала. Воздух наполнился воплями и визгом баньши. Теперь в нем звучали заклинания на сотнях разных языков – и все были направлены на него. Коннор спокойно воспринимал их, заполняя ими пустоты в памяти. Он смотрел в темноту, ничего не видя перед собой. Раздался внезапный грохот, и поток каменных градин ударил по голове, лицу, рукам. Теперь температура стремительно росла, доходя до палящего, обжигающего жара. Снова упала. Ветер бил в него со всех сторон. Коннора приподняло, закрутило, как в водовороте, и швырнуло о стену, после чего он сполз на пол.

Один удар в минуту.

Он продолжал ждать. Ветер снова приподнял Коннора и вскинул; он чувствовал, как кожистые крылья летучих мышей бьют его по лицу, чувствовал их когти и их мелкие острые зубы; в ушах стояла какофония из писка, визга и скрежета – и он снова рухнул на пол.

Один удар в минуту.

Он оставил в себе только эту мысль – да станет сердце неподвижным.

Удар.

Долгая пауза. Держать ее. Держать изо всех сил – чтобы в мозгу была только одна мысль, и никаких других.

Язык пламени опалил его лицо.

Удар.

Громом разнесся разъяренный голос Рорке. Он вопил, выплескивая свой гнев, и Коннор принимал его, впитывая каждое слово. Пол и стены пещеры подрагивали, отвечая низким глухим рокотом, похожим на далекие раскаты грома. Затем наступило затишье. Рорке устал. И Коннор это чувствовал. Затишье. Тишина. Ты стар, Рорке. Ты старый, усталый и давно не практиковался. Ты слишком положился на своих головорезов. Ты потерял ощущение грани, потерял свои сверхъестественные силы…