– Но как такое можно узнать?!
– Опять же в писательской среде промыть косточки и обменяться сплетнями не считается зазорным. К тому же среди авторов далеко не все разборчивы в связях.
– Не считайте меня такой же.
– У меня и в мыслях не было. Я говорю в общем.
– Продолжайте.
– Мы везде проверили, и записи о браке нет ни здесь, ни во Франции. На остров приезжает много писателей. Брюс обольщает женщин. Ноэль делает то же самое с мужчинами. У них в доме есть башня со спальней на третьем этаже, где спят их гости. И не всегда в одиночку.
– И от меня ждут, что я ради дела буду готова пойти на все?
– От вас ждут, что вы сумеете к нему подобраться как можно ближе. Как это сделать – решать только вам.
Принесли китайские рулетики. Мерсер заказала омаровые клецки в бульоне. Элейн – креветки с перцем и бутылку легкого белого вина Сансер. Прожевав пару кусочков, Мерсер поняла, что мартини основательно притупил вкусовые ощущения.
Элейн не стала пить второй коктейль и, помолчав, спросила:
– Могу я задать вам личный вопрос?
Мерсер засмеялась, может, даже слишком громко, и ответила:
– Конечно! Разве осталось хоть что-то, чего вы не знаете?
– Много. Почему вы никогда не приезжали в коттедж после смерти Тессы?
Мерсер, погрустнев, отвернулась и задумалась.
– Было слишком больно. Я с шести до девятнадцати лет проводила там каждое лето, мы с Тессой жили одни, бродили по пляжу, купались в океане и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Для меня она была не просто бабушкой, а моим всем: опорой, мамой, лучшей подругой. Я с нетерпением ждала, когда пройдут девять долгих месяцев с отцом, считала дни до окончания школы, чтобы потом вырваться на пляж к Тессе. Я умоляла отца позволить мне жить с ней круглый год, но он не разрешал. Полагаю, вам известно о моей матери.
Элейн пожала плечами и отозвалась:
– Только то, что есть в архивах.
– Ее отправили в лечебницу, когда мне было шесть лет. Ее разум одолели демоны, и, подозреваю, свою лепту внес и отец.
– А отец ладил с Тессой?