Как ты смеешь

Он смеется, и я вздрагиваю от этого громкого звука.

– Убежал, – отвечает он. – Как мальчишка, который увидел привидение. Или ведьму.

Мы сидим молча. Я пытаюсь представить себе эту старуху. Берет с красным маком, лицо, чернильно-черные всезнающие глаза. Интересно, может ли со мной когда-нибудь случиться что-нибудь подобное?

Уилл наклоняется, подбирает бутылку и ставит ее на кофейный столик. Запотевшее донышко оставляет на столе кольцо.

– Помнишь тот вечер, когда мы ездили на гору? – вдруг спрашивает он.

– Да, – отвечаю я.

– Хотел бы я, чтобы все дни были такими, – говорит он и откручивает крышку с новой бутылки.

Я смотрю на него, а он говорит:

– Какая же ты хорошая, Эдди, – протягивает руку и щелкает пальцем по моей светлой косе. – С тобой так легко говорить, Эдди.

Я пытаюсь улыбнуться.

– А можно спросить, – он прижимает бутылку ко влажному лбу, – видя тебя, такую красивую, с косичками, как у куклы, люди знают, что у тебя внутри, догадываются, что ты скрываешь?

Откуда он знает, что я что-то скрываю? И что я скрываю?

– Эдди, тебе можно доверять? – спрашивает он.

Я отвечаю, что можно. Разве кто-то может ответить «нет» на этот вопрос?

Я жду, что он что-то скажет. Но он просто смотрит на меня глазами, полными грусти.

Я ничего не понимаю. Наверное, Уилл очень пьян или… Или не знаю что.

Мне вдруг становится невыносимо тяжело, и хочется просто послушать музыку, побегать по трибунам, или ощутить в своей ладони крошечную стопу Тейси, невесомую, как перышко; чувствовать, что она рассчитывает на меня, и знать, что удержать ее так легко.

– Прости, что испортил тебе день, – говорит он.

Я стою на заднем дворе, облокотясь на крышу детского домика, который оккупировала Кейтлин с толстым мелком в пухлой ручонке. Я еще не до конца пришла в себя после разговора с сержантом Уиллом и выкуриваю подряд три сигареты, взятые у тренерши. Я думаю о том, что происходит там, внутри.

Проходит почти час; они не выходят; Кейтлин засыпает в своем домике, посасывая мягкий уголок стола из вспененной резины.