Обман

– Что ты ей готовил? – Иногда, когда я задаю вопросы, которые касаются мелких деталей, пациенты лучше все вспоминают.

– Суп. Ссссуп из банки, разогревал на плитке. У нас не было настоящей кухни, только в холле стояли мини-холодильник и плитка и пара шкафчиков для мисок и ложек. И еще маленькая раковина. Но она не ела суп. И я сам его съедал.

Но потом наступило время, когда все стало получше. Она стала иногда говорить по телефону с доктором, и он отправлял в аптеку ее лекарство. А я шел и забирал его по дороге домой. Я спрашивал там у них у прилавка лекарство для Эллисон Свифт, и они мне его давали, и он стоило десять долларов из-за «Медикейд»[12].

Когда она начала принимать лекарство, уже не так много смотрела фотографии. Иногда она не спала, когда я приносил ей суп. И иногда мы даже разговаривали, но порой мы разговаривали, и она еще и ела суп.

– О чем вы обычно разговаривали? – История Эдди меня неожиданно заинтересовала. Иногда он меня раздражает, и вообще я устала искать окошки в своем расписании для чужих пациентов, но, как я уже говорила, к Эдди я питаю слабость. Я вижу его и хочу ему помочь.

– Когда она начала принимать лекарство и есть сссуп, тогда мы заговорили о том, что однажды поженимся, потому что она думала, если мы однажды поженимся, ей станет лучше. И вот когда я уходил с работы, а ей было лучше, то не сразу шел домой. Не всегда. Иногда я шел в магазин и искал для нее кольцо. Кольцо для помолвки. И там были такие большие кольца, с бриллиантами, и золотые, и серебряные, на которых много маленьких бриллиантов, но все стоило так дорого. Так что я просто смотрел.

Я невольно делаю жест, как будто верчу несуществующее кольцо на моем голом левом безымянном пальце.

– Когда мы говорили о том, что поженимся, ей, кажется, ссстановилось лучше, и я знал, что должен пойти и купить ей колллльццццо. И копил деньги, и старался работать больше, в метро, но это тяжелая работа. Эллисон все время была дома, и она не могла работать, так что я должен был оплачивать все счета, и было так трудно сводить концы с концами. Она получала какое-то пособие по нетрудоспособности, но денег было совсем мало, а нам надо было есть, и мы не могли есть один суп, и копить на кольцо было трудно. Но я сказал ей, что куплю кольцо.

Эдди оборачивается, забирает с подоконника бейсболку, приглаживает волосы и надевает ее. Потом встает, подтягивает штаны и снова садится.

– И вот однажды я купил его. Оно стоило 275 долларов, и, наверное, размер был ссслишком велик, но парень в магазине сказал, что он сможет его уменьшить, если надо. Оно было из ззззолота, а в середине один бриллиант в таком большом рожке, как от мороженого, он в нем держался. И оно так ссссияло, и тот парень положил его в темно-синюю коробочку с серебряными буквами. Там было написано «Тони», название магазина. И коробочка была такая мягкая и вроде как пушистая. Я принес ее с собой домой и спрятал в шкафчике, повыше, на кухне. Она не смогла бы его там найти. Я знал, что, когда подарю его, все станет еще лучше, но потому, что приближалась наша двухлетняя годовщина, я хотел подождать и подарить его в особенный день.

Мы перестали говорить про то, что поженимся, потому что я боялся разволновать ее и выдать ей свой секрет, что я купил ей кольцо. Но потом ей опять стало хуже с депрессией. Она повесила косынку обратно на лампу и опять вытащила фотографии. Она перестала есть суп, который я ей приносил. Но я знал, что ей станет лучше, когда подарю ей кольцо, и оставалось несколько дней до нашей годовщины, до оссссобенного дня, когда я хотел подарить кольцо.

В день годовщины я должен был идти на работу, как в любой другой день, но я не хотел, потому что знал – она была бы так счастлива, если бы я остался дома. Я помню, во время обеда мой начальник сказал мне, что мой сотовый звонил в офисе и что личные звонки на работе запрещены. Я сказал – должно быть, это что-то срочное, а он сказал – если бы было срочное, то позвонили бы в офис на городской телефон, и я подумал, что он, наверное, прав. Когда рабочий день кончился, я побежал домой. Я так хотел удивить ее, был так взволнован. И знал, что теперь ей станет лучше.

Он опять ерзает в кресле. Я кладу руку ему на колено, чтобы успокоить, и медленно, осторожно киваю.

– Я добрался до дома и вытащил кольцо из шкафчика, вытер его, чтобы оно ссссияло еще больше, и коробочку тоже. Потом пошел в спальню, но дверь была закрыта. Она никогда не закрывала дверь. Но сегодня дверь была закрыта, и я открыл ее и зашел в комнату. Она лежала в кровати, как обычно, и я стал ее будить. Но я старался ее разбудить, а она не пошевелилась. Она не шевелилась. Тогда я увидел пузырьки от лекарств на столике с лампой. И они были пустые, и там еще была фляжка, и она тоже была пустая. Я положил кольцо рядом с пузырьками и пощупал ее шею, чтобы проверить, бьется ли ее сердце. Но ничего не почувствовал.

Эдди опускает голову, и его слезы тихо капают на грязные кроссовки. Он потягивает книзу рукава, и они закрывают его запястья.

Мне в голову приходит неожиданная мысль. Странно, что он не упомянул это страшное ощущение холодного тела, когда прикоснулся к своей девушке. В каждой истории о столкновении со смертью люди всегда говорили о том, какими холодными на ощупь казались их любимые и родные и как это было ужасно. Но Эдди ничего не сказал о том, что тело Эллисон было холодным.

В конце своего рассказа он лезет в карман, чтобы показать мне ее фотографию. Он смотрит на меня мокрыми, несчастными глазами и передает отксеренное с чего-то фото Риз Уизерспун времен фильма «Переступить черту», там, где она с темно-каштановыми волосами.

8 декабря, 23:28

На мне туфли с высоченными каблуками, в которых почти невозможно ходить, и я семеню крошечными шажками, не разгибая ног, как динозавр велоцираптор. Лукас мчится вперед и наотрез отказывается идти помедленнее. Он купил мне эти туфли, и он же настоял на том, чтобы я их сегодня надела. Я цепляюсь за его локоть и стараюсь не отставать и не упасть на неровном асфальте – мы направляемся к его дому.

На ужине было очень неловко. Лукас нечасто берет меня с собой на мероприятия, связанные с его работой; я и не подозревала, какое великолепное цирковое шоу он разыгрывает перед своими коллегами. Всю дорогу одну руку он держал под столом, на моем колене или бедре, и, когда ему было нужно, чтобы я рассмеялась над чьей-то шуткой или поддержала его ложь, довольно сильно щипал меня, так что я скорее повизгивала, чем смеялась. На правом бедре у меня синие следы от его пальцев, их прекрасно видно сквозь прозрачные колготки.

– Мне кажется, все прошло отлично. А тебе? – спотыкаясь и бредя за ним, говорю я и стараюсь не впускать внутрь холод, когда открываю рот. От ледяного воздуха у меня ноют зубы.