Я не знал, что Ахматова писала по этому поводу.
– Погодите, я вам прочту. – Он полез в задний карман брюк и чуть смущенно пояснил: – У меня, знаете ли, всегда с собой записная книжка. Давняя привычка. Цитаты люблю из книг выписывать, высказывания разные – что понравится. Иногда и собственные идеи кое-какие… – Петр Афанасьевич говорил и быстро листал небольшую по формату, но толстую коричневую книжечку. – Ага, вот нашел. Послушайте. «У поэта такой трудный материал: слово. Помните, об этом еще Баратынский писал? Слово – материал гораздо более трудный, чем, например, краска. Подумайте, в самом деле: ведь поэт работает теми же словами, какими люди зовут друг друга чай пить…» Как верно, а? Сложнее, чем краска! И разницы нет – поэт, прозаик. Вы согласны?
Я кивнул. Согласен, конечно, с чем тут спорить? Петр Афанасьевич убрал свою книжку обратно и снова взялся за еду.
– А сейчас над чем работаете? – полюбопытствовал он.
– Роман пишу, – признался я, хотя редко говорил об этом. – Заканчиваю.
– О чем же?
Я видел, что это не пустая вежливость, что ему вправду хочется знать, и записал еще одно очко в его пользу. Мало кто так остро и живо реагировал, когда я решался упоминать о своих литературных опытах.
– Это на стыке жанров. Детектив, загадочная история, преступление, но вместе с тем про жизнь.
– Про жизнь – это хорошо. Как называется ваш роман? Название ведь есть у него? Или пока не придумали?
– «Ловушка», – сказал я. – Возможно, потом я назову его по-другому, но пока так. Мой герой попал в сложную ситуацию, оказался в плохом месте и не может выбраться. Его обвиняют в том, чего он не делал, никто ему не верит…
Я осекся. Судьба моего героя – звали его Артуром – была в чем-то схожа с тем, что сейчас творилось со мной.
– Отчего вы замолчали? – спросил Петр Афанасьевич.
– Гречка стынет, – отрывисто сказал я. – Как потом холодное есть?
Петр Афанасьевич легонько пожал плечами, и мы взялись за кашу. Литературная тема больше не казалась важной, вместо этого она неожиданно стала опасной. Мне почудилось, что написанное в рукописи странным образом пересекается с происходящим. Словно мы как-то связаны с Артуром, и он не выдумка вовсе, а реальный человек, заключенный мною на страницы недописанного текста, брошенный в тяжелой ситуации, откуда я пока так и не нашел для него выхода.
Артур бьется там, как я бьюсь здесь. Мечется, ищет спасения, натыкаясь на чужое лукавство и бессердечие, точно так же, как и я сейчас мечусь и мучаюсь.
Глава 13
Угрюмая официантка убрала грязную посуду и принесла нам чай в пузатом чайнике с цветочками на боку, дольки лимона на блюдечке, сахар и по куску яблочного пирога. На выбор предлагался еще клубничный, но на клубнику у меня аллергия – весь покрываюсь пятнами, как леопард, и чешусь. Петр Афанасьевич решил из солидарности тоже не есть коварную ягоду.
Поначалу она хотела принести чай в стаканах, но Петр Афанасьевич попросил в чайнике, чтобы мы могли подлить себе сами, когда захочется. Солнечно-желтый лимон блестел от сока, и при одном взгляде на него сводило челюсти. Кислый, наверное, ядреный. Я бы предпочел выпить чаю с молоком, но не хотелось ни о чем просить официантку. Пирог выглядел не очень аппетитно: заветренный, да и начинки мало, а тесто толстое. Надо бы наоборот. Чего хорошего – жевать булку?
– Вы не слишком молоды для романа? – спросил Петр Афанасьевич, размешивая сахар в чашке.
Я слегка опешил. Думал, мы уже закончили говорить о литературе. Он увидел, что тема перестала меня радовать, и заговорил о другом: дети, внуки, природа-погода. Сначала я слушал вполуха, потом как-то втянулся, даже интересно стало, но сейчас не мог точно вспомнить, о чем он рассказывал. И вот нате вам – снова про роман.
ebooksa