– На второй срок собирается. Я устала объяснять человеку, что ты не собираешься на Майорку, родная Сибирь тебе милее и безопаснее. Эх, а ведь чуть не сбылась моя просроченная мечта, – сокрушенно вздохнула Римма. – Да, совсем забыла. Как там наши отношения с парапсихологом?
– Нормально, – буркнул я.
– Что я слышу! – возликовала Римма. – Что за нотки в твоем голосе! Ты переспал со своим парапсихологом! Она и сейчас рядом! Надеюсь, это был санкционированный доступ к телу? Ну все-все, пока-пока, – заторопилась Римма. – Не буду мешать твоему отдыху с видом на секс…
Я перевел дыхание. Хоть в этой «части света» все в порядке. Раздался душераздирающий стон, и рядом со мной на кровати уселось лохматое, опухшее, но очень даже привлекательное привидение. Она натянула одеяло на подбородок, затравленно смотрела по сторонам.
– Кто это был?
– Моя секретарша.
– С которой ты не спишь?
– Именно.
Она отодвинулась к стене, сверлила меня взглядом – пыталась вспомнить, что предшествовало этому безобразию. Как после бурной вечеринки, где все перепились, накурились, нанюхались, а потом приходится просыпаться, поди пойми, с кем.
– У нас с тобой вчера что-то было? – хрипло спросила она.
– Да.
– Что?
– Все.
– Вот черт…
Она молчала, свыкаясь с новыми реалиями в своей жизни, колебалась, не решалась сделать важный поступок. Я пошел ей навстречу, раскрыл объятия. Она испустила жалобный стон (означающий, видно, прощание с предыдущим этапом своей жизни), подалась ко мне, прижалась, зажмурилась, когда я начал осторожно, сперва по-детски ее целовать…
Потом она сидела на кровати, ероша восставшие волосы, скользила взглядом по разбросанным одеждам. Словно раздумывала: как бы так одеться, чтобы выглядеть раздетой. В итоге спрыгнула с кровати, выдернув из-под меня простыню, замоталась в нее и убежала в ванную. Когда вернулась, долго искала свой телефон, забытый дома под матрасом. А я лежал на кровати, подбив под голову подушку, с удовольствием наблюдал за этим спектаклем, стараясь не думать, что нас ждет…
В «рюмочной» царило тягостное молчание. Дверь была закрыта на замок, на окнах – жалюзи. Снаружи иногда доносились звуки – в музей входили посетители, алчущие припасть к таинствам погребальных ритуалов. Сергей Борисович был немного бледным. Он смотрел в одну точку, задумчиво перекатывал в руке китайские шарики из яшмы. Они монотонно постукивали. Мы с Варварой молчали. Что тут можно сказать, если все сказано? Она достала из сумки бутылочку с питьевой водой, сделала глоток, убрала обратно. Молчание нервировало. Сейчас нас с Варварой уволят, – почему-то подумал я, – как не справившихся с простым заданием и наплодивших кучу сущностей.
– М-да уж, огорошили, нечего сказать, – медленно проговорил Якушин. – Многое повидал я за годы своего, так сказать, существования, но чтобы такое… Варвара Ильинична, вы уверены? – Он пристально воззрился на свою внештатную сотрудницу.
– Да ни в чем она не уверена, Сергей Борисович, – сказал я. – Давайте не сходить с ума – это лучшее, что мы можем предложить друг другу. Человек не может жить полтораста лет и при этом выглядеть на сорок. О чем мы вообще говорим? Смеете уверить, что были прецеденты?
– Нет, мне о таком неизвестно, – покачал седой головой Якушин. – Но это невозможно категорически отвергать…