Завоевать ее привязанность было легко. Все, что нужно было сделать, это сказать ей, как хорошо она выглядит сегодня.
«О, ты очень милая!» – восклицала она с притворным смущением, будто не прикладывала к своей внешности максимум усилий со всеми этими пластическими операциями и омолаживающими процедурами. «Не слишком смело? Не слишком вызывающе молодежно?»
«О нет, Морин, эта мини-юбка великолепно сидит на вас! А ноги-то! Какие ножки!»
Главное научиться этим трюкам, а дальше они получаются естественно, словно сами собой, без особых усилий. Льстишь, лебезишь, втираешься в доверие.
«Ты пиявка, Фрэнк!» – снова и снова повторяла мне Мерри, когда мы были подростками.
«Нет, – возражала я. – Я просто знаю, как получить то, что хочу».
Я всегда думала, что это полезно. Нужный навык. Но Мерри никогда не знала, что такое страстно чего-то хотеть. Желать чего-то, что тебе недоступно. Да и откуда ей было это знать, если жизнь преподносила ей все на блюдечке? Все, что она когда-либо хотела или думала, что хочет.
Праздничный ужин. Я представляла себе, как они вдвоем празднуют годовщину своей затворнической жизни здесь, в лесу. Как ей удается так его одурачить? Как он может так обманываться?
Что ж, я уже решила. У меня нет выбора, кроме как рассказать Сэму все, что я знаю, все, что я видела за последние недели, самые странные и непонятные в моей жизни.
По крайней мере Конор заслуживает этого. Кто-то должен о нем позаботиться. Бедный малыш! Да, я все расскажу. Выведу их на чистую воду. Пусть их захлестнет волной правды – и она смоет всю эту мутную ложь, фальшивое благополучие их «прекрасной» жизни. Так будет лучше для всех.
Я стояла перед зеркалом в спальне. В шкафу я нашла ее свадебное платье, хранившееся в защитном пластиковом чехле. Странно, что она привезла его сюда с собой, притом что все остальное оставила в Штатах. Я помню, как она в нем выглядела: затянутая в корсет, с широкой кружевной юбкой в пол.
Платье принцессы, о котором я всю жизнь мечтала. Я прикрепила картинку с изображением этого платья на «доске желаний», которую мы когда-то с ней придумали, – нам было лет по семнадцать. Мы приклеивали туда вырезки с картинками домов, машин, детских колясок, обручальных колец, о которых мечтали, пляжей, куда поедем в отпуск со своими красавцами-мужьями. Фотографии платьев, в которых хотели бы быть на своей свадьбе. Это было мое платье. Она украла его – и именно в нем шла к алтарю церкви. Обворожительная, словно воздушная, Мерри шла со своей нарисованной улыбкой, в то время как я, подружка невесты, стояла в углу, в дурацком платье абрикосового цвета и старалась не лопнуть от ярости.
Я вытащила платье из пластикового чехла. Пощупала материал, прошлась пальцами по жестким ребрам корсета. Потом сняла с себя одежду – и натянула платье. Было трудно справиться с пуговицами на спине. Я перевернула платье задом наперед, чтобы застегнуть три четверти всех пуговиц, а потом медленно перекрутила его на место. Было очень трудно, ребра корсета больно впивались в грудную клетку, выдавив весь воздух из легких. Я задержала дыхание.
Потом посмотрела на себя в зеркало. Нет. Я не выглядела красивой в этом платье. Я не была ничьей невестой.
Конор закричал из своей спальни. Он проснулся после дневного сна. Я попыталась расстегнуть пуговицы, но они были слишком мелкими.
Я пошла в комнату Конора. Он стоял в кроватке и сердито колошматил ладошками по перекладинам.
– Проснулся? – сказала я, и он протянул ко мне ручки. – Все в порядке, – успокоила я его, – тетя Фрэнк здесь. Тетя Фрэнк тебя любит. Любит тебя, любит тебя, – повторяла я, уткнувшись лицом в его животик, отчего малыш расхохотался.
Звук был просто бальзамом мне на душу, напоминанием о том, что даже в такой кромешной тьме есть что-то хорошее и красивое.
Как им повезло! Какое благословение свыше они получили!
Конор ухватился за бусинки на платье и потянул.