– И остальные пять жертв были выбраны совсем наугад? Потому что у них такая же машина? Чтобы это выглядело как повторяющаяся схема?
– Да. Я не думаю, что убийца что-нибудь знал о других жертвах – они его не заботили.
– То есть этот мерзавец чертовски хладнокровен, да?
– Да.
– Итак, большой вопрос: какая жертва была главной?
– Когда я встречу Доброго Пастыря, я у него спрошу.
– И ты думаешь, это случится сегодня? – Голос Клинтера дрожал от возбуждения.
– Макс, ни в коем случае не вмешивайся. Это очень ненадежная затея.
– Понял, парниш. Но еще один вопрос. Как твоя гипотеза объясняет новые убийства?
– Очень просто. Добрый Пастырь не хочет, чтобы мы поняли, что прежние шесть убийств – это одно плюс пять. “Осиротевшие” каким-то образом ему в этом мешают – например, могут указать на единственное значимое убийство. Чтобы не дать нам ничего понять, он снова убивает людей.
– Отчаянный тип.
– Скорее прагматичный, чем отчаянный.
– Боже, Гурни, если верить новостям, он прикончил трех человек за три дня.
– Да. Но я не думаю, что дело здесь в отчаянном нраве. Я не думаю, что для Доброго Пастыря убийство что-то значит. Это просто действие, которое он периодически совершает в своих целях. Всякий раз, когда чувствует, что убить человека – меньший риск, чем оставить его в живых. Я не думаю, что отчаяние…
Его прервал входящий вызов. Он посмотрел на экран.
– Макс, я должен прерваться. Мне звонит лейтенант Баллард из БКР. И еще, Макс, держись сегодня подальше от хижины. Прошу тебя.
Гурни выглянул в окно. При взгляде на этот причудливый черно-серебряный пейзаж по коже у него побежали мурашки. Он стоял в луче лунного света, пересекавшего комнату посередине, и на стене над кроватью, как на экране, вырисовывалась его тень на фоне светлого квадрата окна.
Гурни принял второй звонок:
– Спасибо, что перезваниваете, лейтенант. Очень вам благодарен. Я хотел обсудить с вами… – но закончить предложение он не смог.
Прогремел взрыв. Ослепительная вспышка – и оглушающий грохот. Неимоверной силы удар в руку.