Но мне не спалось. Я метался в холодной постели, прислушиваясь к завываниям бури, доносившимся сквозь приоткрытое окно, и старался отогнать навязчивые мысли прочь. Но чем сильнее я зажмуривал глаза, выравнивая и замедляя свое дыхание, тем больше осознавал, что уснуть в ближайшие часы мне не удастся.
Мелкие снежинки, тихо кружась, залетали сквозь оконный проем, застывая на мгновение, словно не решаясь тревожить ночную тишину отеля, а затем мягко опадали на подоконник, тут же превращаясь в прозрачные капли. Я наблюдал за метелью, устало упершись спиной о ледяную спинку кровати, но в конце концов мне это наскучило.
Стараясь двигаться как можно тише, я поднялся на ноги и быстро оделся, не забыв потуже закутаться в безразмерные лохмотья инспектора. После этого я покинул сонные своды номера, оставив капитана «Тихой Марии» блаженно сопеть под сердитое ворчание ночного снегопада.
Я собирался незаметно проскользнуть по коридору и спуститься вниз, чтобы вернуться в таверну с наступлением нового дня, но мой план был обречен на провал – у лестницы я столкнулся с Барри, который стоял ко мне спиной, тяжело опустившись на деревянные поручни своим внушительным торсом.
– Какого черта, толстяк? – не сдержался я, с неприятным удивлением обнаружив посреди своего пути непредвиденную преграду.
Полицейский вздрогнул, резко обернувшись и зачем-то прикрыв лицо одной ладонью, как будто он ожидал, что я примусь его бить или, по крайней мере, отвешу несколько раскатистых пощечин. Я заметил, что его глаза сильно покраснели и отекли, а и без того мясистый нос стал больше едва ли не вдвое. Инспектор явно рыдал и, судя по его лицу, за этим занятием он провел, по меньшей мере, несколько часов.
– Том… Что ты здесь делаешь, – растерянно пробормотал он, спешно вытирая мокрые щеки рукавом вязаного свитера.
– Могу спросить у тебя то же самое, Барри. Хотя мне это не так уж и интересно. Посторонись, жирдяй, ты загородил своим брюхом весь лестничный проем.
– Куда ты собрался, Том?
Он внезапно оживился, ловко скатываясь вниз по ступенькам и следуя за мной по пятам до самой двери. Я попробовал отмахнуться от его назойливого присутствия, но это лишь еще больше разожгло интерес инспектора. Теперь он стоял между мной и дверным проемом, часто моргая опухшими веками и пялясь на меня своими кроличьими глазками.
– Уйди с дороги, Барри, – произнес я, попытавшись обойти его.
– Нет, я не отпущу тебя одного! Погоди, я только надену пальто, и мы пойдем вместе.
Он спешно поправил растянутый безразмерным животом нижний край свитера, зачем-то похлопал себя по румяным щекам, а затем неожиданно резво метнулся наверх, как будто в нем и не было без малого трехсот фунтов.
Я не стал терять времени и быстро юркнул за дверь, парой шагов преодолел заваленный снегом двор и, рывком распахнув переднюю дверцу автомобиля, ввалился внутрь, на ходу вставляя ключ в замочную скважину и проворачивая его. Однако каким-то чудом полицейскому удалось настигнуть меня – он буквально запрыгнул в машину, когда я уже успел отъехать от ворот таверны и начал набирать скорость.
– Ты что, спятил? Убирайся, толстяк! – гневно зашипел я, слегка притормаживая у обочины.
– Нет, Том. Я поеду с тобой.
– Что? Ты ведь даже не знаешь, куда я собрался ехать, – с раздражением выпалил я.
– Мне все равно.
– Вылезай, Барри! – скомандовал я, вытянув одну руку и ухватив его за шиворот.
– Нет, нет… Прошу тебя, Том, не выгоняй меня, – его голос внезапно стал жалобным и дрожащим. – Позволь мне поехать с тобой, умоляю… Мне так одиноко, я не сплю вторую ночь. Я сойду с ума, если ты оставишь меня одного…