Малвани одобрительно кивнул молодому офицеру.
— Хорошая мысль.
— Как её нашли? — спросил я. — Сомневаюсь, что кто-то просто пришёл сюда в это время года.
Малвани с горечью ответил:
— Ты прав. Мы бы никогда и не узнали о её смерти, если бы он не захотел.
— Он?
Малвани взглянул на меня с тревогой.
— Убийца оставил нам ещё одно своего рода «любовное письмо».
Он повернулся, взял афишу — лист размером тридцать на сорок пять сантиметров, какие обычно вывешивают в фойе театров — и протянул его мне.
Я заколебался.
— С него уже сняли отпечатки?
Малвани кивнул и заметил:
— Не думаю, правда, что нам это чем-то поможет. Лист сплошь покрыт отпечатками. Такое чувство, что пол Нью-Йорка хватались за этот постер. И всё же…
Он протянул мне пару хлопчатобумажных перчаток, какие были и на нём. Я быстро натянул их и поднёс плакат к свету.
На чёрном фоне была изображена женщина в обтягивающем платье с огромным боа из перьев, которая прижималась, словно в танце, к мужчине в смокинге. Жирными жёлтыми буквами значилось название пьесы: «ПИГМАЛИОН».
А под изображением — два имени.
В нижнем правом углу красным шрифтом — женское. Эммелин Биллингс.
— Это её имя?
Я бросил взгляд на девушку, всё ещё висящую над нами.
Паетки на платье блестели в лучах утреннего солнца — совсем как на афише.