Покрутившись сколько-то, но так и не сумев задремать, Арина прокралась в прихожую, сдернула с вешалки первую попавшуюся одежку — свернуть, и вполне подушка выйдет. Первая попавшаяся при ближайшем рассмотрении оказалась зимней курткой Виталика, но возвращаться и менять показалось слишком рискованно — не дай бог, половица скрипнет. А, сойдет!
На свернутой куртке, хоть та и пахла любимой Виталиковой туалетной водой, было гораздо, гораздо удобнее.
Вообще-то все приличные (в смысле не «гламурные», которые для полных блондинок, а более-менее содержательные) женские журналы были единодушны: отлучение от супружеского ложа — не просто «не метод», а гораздо хуже — признак слабости и проигрыша. И Арина была с неизвестными авторшами в том согласна. Но…
Ну да. Но.
Лечь сейчас в одну с Виталиком постель было совершенно немыслимо.
Как? Как такое могло случиться?
Вот возьму сейчас и позвоню Кирееву, зло думала она. Бери, скажу, вся твоя. Нет, так очень грубо. Намекну: не хочешь ли меня на ужин еще раз пригласить?
Нет, так нельзя. Тогда получится, что Виталик со своей глупой ревностью был прав? Хотя можно ли быть в ревности — правым? Фу, как гадко! Даже если бы что-то было — все равно гадко! Она же не ревнует Виталика к секретаршам и прочим «административным» девочкам, которые все сплошь красотки, одна другой лучше, вроде Чайниковой Анжелики! Почему же Виталик позволяет себе гадкие намеки по поводу окружающих Арину «красавцев оперов»?
Ну да, ее отношения с Киреевым, пожалуй, выходят за рамки чисто рабочих. И что? Они друзья! Точнее, напарники. Да, вот правильное слово. Напарники. И Киркины вечные шуточки насчет «чего-нибудь еще», его якобы попытки победить ее неприступность — это же просто шуточки! Ну да, ей приятно их слушать, приятно, что в ней видят женщину, а не бесполого робота. Но она никогда, никогда-никогда не думала о Кирееве как о… Ее мысли о нем никогда не выходили за пределы… Да какие там мысли! Она вовсе о нем не думает! Ну кроме как по работе…
Ой ли, Вершина?
Мягкий баритон с ехидной «перчинкой» прозвучал в голове так явственно, что Арина вздрогнула, заозиралась. Нет, конечно, его тут не было. Откуда бы на ее кухне взялся Кир! Он сейчас, небось, кинологиню шампанским угощает! Или что там предпочитают господа полицейские. Отличная будет пара, настоящая полицейская семья! Он — бравый опер, она — инструктор служебной собаки. Супер!
А голос… Ясно же, почему померещилось. Арина постоянно с Киреевым что-то обсуждает — версии, возможности, улики, следственные действия. Вот мозг выдает привычную схему на сходную ситуацию. Правда, виртуальный этот голос ляпнул какую-то чушь, ну так на то он и виртуальный…
Себе-то не лги, следователь! Это был уже ее собственный голос. Собственный голос внутри собственной головы. Да что же это такое!
Ну… да… Однажды она едва не… не… не оступилась.
Отметить День Милиции собрались и опера, и следователи, даже кто-то из прокуратуры подтянулся. Немного выпили, спели «Наша служба и опасна, и трудна», развеселая застольная беседа соскользнула, разумеется, на работу, кто-то включил музыку… Обычно Арина отправлялась домой через час-полтора после начала посиделок, но Виталик, как на грех, был в отъезде, и в квартире так ощутимо пахло его отсутствием, что уж лучше эти вот посиделки, пусть даже и с танцами. Зачем он уехал! Арине так его не хватало! Его рук, его шепота в ухо, его запаха…
— Не грусти, красавица, глянь, какие орлы вокруг вьются! — Киреев шутливо притянул Арину к себе, потащил танцевать.
Она обмерла. Нет, у него был совсем другой запах. Но руки… но затопляющий тело жар, от которого слабеют ноги и темнеет в глазах… Арина никогда, ни с кем больше такого не чувствовала — только с Виталиком! Только он мог заставить ее тело пылать и плавиться…
Когда музыка закончилась, дремавший в углу Данетотыч вдруг сообщил:
— После совместного танго полагается вести даму под венец.
Кто-то засмеялся, кто-то зааплодировал.