И Регина упрямо ковыряла замочную скважину. Она даже не была уверена, что впадинка, которую нащупывали пальцы, именно скважина. У тех замков, на которые она обращала внимание (очень и очень нечасто, надо признать), скважина располагалась спереди, посередине под верхней дужкой. Но у этого замка оба «квадратика» были гладкие, а «скважина» была на торце, с обратной стороны от верхней дужки.
Но сидеть просто так и ждать, когда кто-нибудь придет тебя спасти? Просто сидеть пялясь в темноту? Мало того что скучно, но ведь глупо! Потом, когда спасут, все же будут спрашивать — как «это» было? И что она расскажет? И, главное, что напишет в эксклюзивных воспоминаниях «Я и Кукольник». Газеты и журналы передерутся за них! Да что там газеты и журналы — издательства в очередь выстроятся! Потому что такая книжка — это же бомба! И деньги, и известность… Но рассказа о тупом сидении возле кирпичной стены на книжку точно не хватит, даже если описание подвала сильно разбавить длинными описаниями собственных чувств. Чувства — хорошо, но должно быть и действие, иначе никакой драматургии.
И она ковыряла и ковыряла эту чертову «скважину» острым концом своей шпильки. Попадала по пальцам, шипела от боли, пыталась нацедить в пересохший рот и горло хоть микроскопическую капельку слюны, проваливалась в рваный сон, больше похожий на температурный бред — и опять ковыряла, и дергала за дужку, и опять проваливалась в забытье…
И замок наконец звякнул! Правду писали и в кино показывали!
Ай да Регинка, ай да молодец!
В какой-то книжке она читала — а может, в кино видела, неважно — как посреди такого же подземелья, где какой-то злодей держал своих пленных, была здоровенная яма. Что если и тут? Не хватало еще грохнуться куда-нибудь!
Поэтому обходить свою темницу (хорошее слово, надо запоминать синонимы: подвал, темница, подземелье) Регина начала по стеночке. Стены были кирпичные, наверное, неправильно называть это помещение подземельем? Подземелье — это ведь что-то средневековое? Но, с другой стороны, раз под землей — значит, подземелье? Почему, кстати, она решила, что находится под землей? Потому что наверху, как ни конопать щели, такой темноты быть не может. Ладно, пусть будет подземелье.
Ага, а вот, кажется, и дверь. Заперта, конечно, но придурок же придет. Он же должен принести пленнице попить-поесть? Или хотя бы должен прийти, чтобы ее убить! Придет, откроет дверь, шагнет внутрь, а она…
Она затаила дыхание: за шершавыми досками слышались шаги. Странные, словно под ногами у идущего было что-то железное. Или, к примеру, это Кукольник в железных башмаках…
Ах, какая история в итоге получится, пальчики оближешь! Какая она молодец! Теперь главное, чтобы он не услышал… тихонько… по самому краешку… проскользнуть в дверь… ступеньки… все-таки подземелье…
Стараясь ступать как можно беззвучнее, она забыла посчитать ступеньки. Ладно, это и после можно будет. Но посчитать непременно, в тексте должно быть как можно больше «жизненных» деталей.
Голова уперлась во что-то твердое. Ну да, раз подземелье, значит, над лестницей должен быть люк. Тяжелый, зараза! Ну-ка, поднажми, Регинка! Давай, как радистка Кэт в сериале про Штирлица! У нее еще и младенцы на руках были, а у тебя руки свободны, давай, жми!
Когда люк открылся — без малейшего скрипа или лязга, удивительно! — она даже зажмурилась от ударившего в глаза света. Хотя на самом деле тут, наверху, было почти темно. Но, оказывается, между «почти темно» и «совсем темно» разница колоссальная! В «почти темно» можно различить окружающие предметы. Например, тот, что почти прямо перед тобой, в нескольких метрах — восхитительно белое, невыносимо притягательное пятно! Эмалированная раковина! И над ней крючком торчал из стены кран!
Она кинулась к вожделенному источнику влаги, забыв о грядущей славе, о том, что нужно запоминать «жизненные» детали, о том, что где-то там за спиной остался похититель (Красильщик, Кукольник, сейчас это было неважно), только молясь — пусть кран работает!
Струя, вырвавшаяся из блестящего (латунного, кажется, это называется) жерла была почти ледяной. И такой вкусной, что Регина едва не потеряла сознание от восторга. Господи, какое счастье! Пересохшее горло вздрагивало и молило — еще, еще, еще!
На лестничной площадке, на пролет ниже двери, за которой располагалась редакция «Вестника», стоял долговязый парень в мешковатых штанах, усеянных многочисленными карманами, и такой же куртке. Баскетболист, что ли, подумала Арина и только тут заметила, что на ногах у парня ролики. Из-за этого он был почти великаном. Аринин взгляд утыкался ему в нагрудный карман куртки с черно-желтой нашивкой «shark». Акула.
— Простите, вы ведь из полиции? — робко улыбнулся парень, обнажив мелкие, очень белые, вполне акульи зубы.
— Я следователь.
— Да это все равно. Вы из-за Регины приехали?
— А вам что-то известно?