Говард находился в комнате для встреч в подвале, как и в прошлый раз. Единственное, что изменилось, так это его улыбка. Теперь она ушла, он был обеспокоен.
– Ты не похожа на себя, Эйвери. Все в порядке?
Эйвери рассмеялась.
Если бы у нее были с собой сигареты, скорее всего, она достала бы их и закурила сейчас. Она не курила с тех пор, как была подростком, но сейчас ощущала себя безрассудно, не хотелось, чтобы кто-то ее трогал.
Эйвери села и положила локти на стол.
– Твой последний совет был полной фигней, – сказала она. – Художник? Ты имел в виду Джона Ланга?
– Я не знаю, о ком ты говоришь.
– Бред!
Она злобно улыбнулась:
– Ты играл со мной. Отличный ход. Все это было лишь для того, чтобы вернуть те ужасные воспоминания и вновь увидеть меня сломленной, в слезах?
– Мне не доставляет удовольствие видеть твою боль, – произнес он серьезно.
– Да пошел ты! – заорала она. – Ты играешь со мной прямо сейчас. Ты сказал мне, что он художник. Ты практически выдал мне его на блюдце.
– Твой убийца и есть художник, – ответил он. – Истинный художник.
– Что ты хочешь сказать?
– Он гордится своей работой. Он не просто маньяк. Не просто мясник. В его голове есть определенная цель. Эти девушки для него что-то означают. Он знает их лично и, в обмен на их жизнь, он дарит им бессмертие в своих работах.
– Откуда ты можешь знать это?
Говард наклонился вперед:
– Ты никогда не спрашивала меня, как я выбирал жертв, или почему размещал их определенным способом.
Как адвокат Говарда, Эйвери использовала все возможные способы для его оправдания. Одним из моментов ее работы было понимание убийцы, осознание того, почему он совершал подобные поступки. Это помогло Эйвери отделить его от обычных маньяков, основываясь на личной истории.
– Это было своеобразным посланием для людей, которые толком и не жили, – ответила она. – Ты выбирал лучших студентов, обвинял их в каком-либо преступлении перед человечеством, затем расчленял их и разбрасывал части тела по земле, наблюдая, как другие, в результате, бьются в попытках выбраться со дна.