– Хорошо, увидимся.
Линия оборвалась.
«Ох, Роуз», – подумала Эйвери, глубоко вздохнув.
Они были чужими друг другу. Эйвери никому не сознавалась в этом, но следить за Роуз и пытаться стать ей хорошей матерью, было настоящим кошмаром. Когда-то
Она подумала, что была ужасной матерью.
Хотя
Было множество и хороших воспоминаний. Иногда они смеялись и переодевались вместе. Эйвери даже научила ее носить туфли на высоких каблуках. Были и объятия, и слезы, и поздние посиделки перед телевизором с мороженным.
Все это, казалось, было так давно.
Потом они держались на расстоянии друг от друга на протяжении многих лет.
После дела Говарда Рэндалла, Джек подал прошение об опеке и получил его. Он сообщил, что Эйвери была некудышной матерью и привел многочисленные доказательства, включая снимки, когда Роуз пыталась перерезать себе вены или копии текстов и писем, отправленных матери, но на которые так никогда и не были получены ответы.
Эйвери задалась вопросом, когда она в последний раз видела дочь.
На Рождество. Хотя нет, пару месяцев назад. Она случайно встретила ее на улице. Они столько не виделись, что Эйвери практически не узнала дочь.
Теперь же Эйвери хотела быть матерью,
Боль продолжала одолевать Эйвери, бесконечная боль в сердце и животе, напоминающая ей о том, что она натворила в прошлом и что она все еще должна была сделать, как детектив, чтобы искупить свою вину. Это был червь, гигантский темный монстр, которого надо было накормить.
Эйвери взяла себя в руки.
Она смотрела на себя в отражении зеркала: джинсы, футболка и коричневый пиджак.
«Слишком много макияжа, – подумала она. – Ты выглядишь уставшей, с депрессией, с похмелья».
Яркая улыбка не особо помогла скрыть внутреннее смятение.
– К черту все это, – произнесла она.