Мотив для спасения

Пирсон спешно провела Эйвери в дальнюю часть здания, где находился ее офис, размером с квартиру Блэк. Возле противоположной стены располагался огромный дубовый стол, к которому вели три ступеньки, отделанные ковролином. Там же стоял мягкий диван для посетителей и большое красивое кресло. Повсюду висели абстрактные успокаивающие картины.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – сказала Пирсон, направляясь к миниатюрному бару, чтобы налить им свежего кофе.

Эйвери присела на диван, ощущая себя словно на приеме.

– Итак, просто, чтобы убедиться, – произнесла она. – Вы работали с Рональдом Билем во время судебного разбирательства, так?

– Да, хотя не думайте, что это что-то дало.

Она подошла к дивану, протянув Блэк чашку кофе и поставив рядом поднос с пакетиками сахара и сливками. Эйвери взяла сахар, добавила его в напиток и размешала.

– Почему Вы говорите, что это ничего не дало?

– Потому что к концу суда, присяжные и судья решили все сами. Я знаю, что Рональда так и не осудили за убийства, и это ужасно. Я прекрасно помню, что даже учитывая отсутствие четких доказательств, в воздухе витало всеобщее желание посадить его за решетку. Судья, присяжные, да что там говорить, весь город хотел этого.

– Я также была в их числе, – согласилась Эйвери. – Тогда я была его адвокатом и нарочно провалила дело.

– Разговаривая по телефону, я обратила внимание, что Ваше имя показалось мне знакомым, – сообщила Пирсон.

– Мне кажется, Вы абсолютно не считали, что тюрьма является для него лучшим местом.

– Боже, нет. Я настоятельно рекомендовала, чтобы его отправили в специальное учреждение, где профессионалы смогли бы заняться проблемами его психики. Но никто не прислушался.

– Можете пояснить, почему Вы так настаивали на этом? – спросила Эйвери.

Пирсон сделала глоток и посмотрела на журнальный столик, стоящий между ними. Она уставилась на него так, словно всячески старалась не вспоминать события тех дней, хотя именно это от нее и требовалось.

– Рональд Биль был ужасным человеком, – ответила она. – Думаю, работая с ним так близко, Вы должны были ощутить это сами.

Блэк кивнула. Она действительно чувствовала в нем что-то неправильное, некое зло, которое, казалось, исходило от него вместе с дыханием. Это послужило одной из причин, почему она так легко убедила себя в том, что он виновен.

– Я не драматизирую, – продолжила Пирсон. – Я работаю в этой сфере уже восемнадцать лет и могу без колебаний заявить, что Рональд Биль являлся одним из самых страшных людей, с которыми мне довелось встретиться. Пару раз он практически открылся и признался в совершении убийств, но не предоставил мне достаточно информации, чтобы обратиться в полицию. И да, я бы рискнула нарушить главное врачебное правило конфиденциальности в данном случае. Этот человек был кровожаден, как никто. Он подробно рассказывал мне о вещах, которые видел в жизни: кровавых боевиках, сценах с убийствами, ДТП, об олене, которого он подстрелил, будучи еще подростком. Он говорил об этом, словно обычный студент о литературе или философии.

– Конечно, этого недостаточно для того, чтобы тебя признали безумным, – согласилась Эйвери.

– Нет. Но мне было достаточно провести с ним более сорока часов, чтобы удостовериться в этом. Я могу перечислить Вам список диагнозов, которые направила в суд. Я бы даже сказала, что он, в принципе, не мог участвовать в судебном разбирательстве.

– И каковы же были его диагнозы? – поинтересовалась Блэк.