– Маргрет, а ты помнишь, кто вытащил тебя из-под кровати? В тот день утром? Это был он?
– Да… – Девочка выглядела уже не такой уверенной, как раньше.
– Тогда прошло уже много времени после того, как тот человек, который сделал больно твоей маме, ушел.
– Да. – Маргрет, казалось, потеряла интерес к разговору; сняв с запястья браслет, она принялась крутить его и растягивать. – Но это тоже был он, тот, кто сделал больно моей маме. Он был в тех же ботинках. Я точно знаю, я видела их. – Она замолчала, но через минуту упрямо повторила: – Я видела их.
Хюльдар наклонился к микрофону:
– Можешь спросить, что именно мужчина сказал о ее отце? Это очень важно.
Хюльдар сделал вид, что не заметил, с каким ужасом уставился на него Сигвалди.
– Маргрет, а ты помнишь, что мужчина сказал о твоем папе, когда говорил, что это он во всем виноват?
Поначалу казалось, будто Маргрет вообще не хотела отвечать. Но затем, распрямив спину, она подалась поближе к Фрейе и зашептала. Ее губы находились как раз на уровне микрофона, и поэтому Хюльдар слышал каждое слово даже лучше, чем раньше.
– А ты никому не скажешь?
– Я не могу тебе этого обещать, Маргрет.
У Хюльдара вырвался мученический вздох – почти стон: ну почему она не могла просто соврать?
– Я не хочу, чтобы кто-то об этом знал.
– Иногда людям нужно знать о таких вещах, даже если это что-то плохое или неприятное. Иногда на деле это может оказаться не таким плохим, как мы думаем.
– Это очень плохое. Мой папа сделал что-то очень плохое. Но, я думаю, он сделал это нечаянно.
– Я тоже так думаю. И потом, может, всё не так, как сказал тот человек. Может, он просто всё выдумал. А если ты никому этого не скажешь, то никогда не узнаешь, правда это или нет.
После короткого раздумья Маргрет снова наконилась к Фрейе и зашептала – к счастью, достаточно громко, чтобы чувствительный микрофон донес каждое ее слово:
– Плохой человек сказал, что мой папа убил его ребенка и что из-за этого он хотел сделать больно моей маме, высосать из нее жизнь, как папа высосал его ребенка.
На лице Маргрет одновременно отразились печаль и отвращение.
– Это какая-то ошибка! Вам не кажется? – Из Сигвалди вырвался странный фыркающий звук, который никак не хотел обрываться.