Звонок домашнего телефона раздражал своей громкостью. Карл, уставившись на определитель номера, поморщился от отдававшегося в ушах звона, не в силах решить, ответить ему или пусть себе трезвонит? Рука нерешительно зависла над телефоном – он знал, кто был на другом конце провода.
Карл пообещал себе, что больше никогда в жизни не будет разговаривать с братом, сколько бы тот ни названивал из своих Штатов. Нет, не отвечать! Но ему так хотелось поговорить хоть с какой-нибудь живой душой, даже если это был Артнар… Или, может, ответить? Оба варианта были одинаково заманчивы.
С самого утра, с момента пробуждения, его сковали тягостное одиночество и тишина. Теперь, когда он избавился от всех вещей, которыми окружила себя при жизни его мать, дом показался ему каким-то холодным и неприветливым, став похожим на недооформленную театральную декорацию. Окна без штор выглядели огромными, без тюлевых занавесок все снаружи представало грубым и каким-то замызганным.
Больше всего Карл тосковал по материным горшочным растениям, засохшим одно за другим, после того как их перестали поливать. Сейчас он чувствовал себя одним из них. Уродливая мебель теперь еще больше бросалась в глаза, а на стенах после висевших там картин и настенных украшений выделялись светлые пятна – как тени из прошлого.
Но жалеть и раскаиваться было поздно – сейчас у него осталась лишь эта унылая версия дома, и ничего с этим уже не поделать. Бóльшая часть безделушек, занавесок, картин, фотографий, старых электроприборов, цветочных горшков, узорчатых сервизов и другого ненужного барахла перекочевала в пункт переработки вторсырья. Всего у него получилось три ходки на заваленной до крыши машине. Работники пункта с удивлением наблюдали, как Карл выбрасывал одну за другой вполне пригодные вещи, и во второй его приезд вежливо указали на контейнер секонд-хенда. Залившись краской, он сгрузил остатки барахла туда. Однако, приехав в третий раз, настроил себя более решительно и выбросил все в переработку. Так было лучше – бесповоротнее.
Теперь все звуки внутри дома отдавались гулким эхом – голые стены создавали эффект стальной коробки. Впрочем, какие там звуки – радиоприемник матери и дурацкий телевизор последовали за всем остальным, разговаривать в доме было некому, и в нем воцарилась тишина.
Карлу не нравилось одиночество, хотя у него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к нему. Все попытки дозвониться до Бёркура или Халли не увенчались успехом – Бёркур не брал трубку, а телефон Халли, видимо, был отключен.
Иногда Карл вздрагивал, и внутри него все сжималось, когда ему казалось, что из подвальной комнаты доносится какой-то стук, – но каждый раз, когда он смотрел вниз, не видел ничего подозрительного. В конце концов Карл перестал обращать на это внимание, уверив себя в том, что звук идет извне. Тем не менее проверить,
Телефон опять разразился звонком, и теперь, казалось, еще настойчивей – наверное, это была последняя попытка Артнара, прежде чем тот сдастся окончательно. У Карла вспотели ладони; ему страшно хотелось услышать человеческий голос, и не просто какой-то голос, а того, кто хотел с ним поговорить. С незнакомыми Карл всегда мог пообщаться, спустившись в подвал и разыскав каких-нибудь радиолюбителей. Он наверняка сейчас там и сидел бы, если б аппаратура не напоминала ему о цифровых трансляциях. И еще этот чертов стук… Слышать его здесь, наверху, было неприятно, а внизу, в подвале, – невыносимо.
Телефон, казалось, испускал предсмертные трели, и Карл не мог больше вытерпеть их – он поспешил снять трубку.
Голос брата прозвучал удивленно, будто тот ожидал услышать в трубке кого-то другого.
– Алло, Карл?
– Да. – Карл старался говорить равнодушным голосом – он не должен казаться ни рассерженным, ни радостным. Его братец должен понять, что Карлу на него глубоко наплевать.
– Я уже собирался положить трубку… Это Артнар. Ты только что пришел?
– А?.. Нет, просто не слышал телефон.
Карл тут же пожалел, что не схватил протянутый братом спасательный круг и не соврал, что только что пришел. В доме негде было укрыться от звонка, и Артнар знал это не хуже него.
– Понятно…
Артнар замолчал, и Карл крепче прижал телефон к уху. Тишина в Америке была такой же, как и тишина в Исландии, – гнетущей. Но длилась она недолго.
– Я просто хотел узнать, как ты. Ну, после того разговора… сам знаешь…
Не было никакой надобности объяснять, о каком разговоре шла речь.
ebooksa