Жаркий август

У Миччике есть алиби: вторую половину дня он провел в больнице в Монтелузе. Можешь проверить, если хочешь, но это лишняя трата времени.

Дипаскуале утверждает, что у него есть алиби. Он покинул Пиццо в районе пяти и поехал в офис Спиталери ждать звонка. В девять вечера говорил с Миччике. Однако что делал, когда вышел из офиса, он не сказал. Утверждает, что, согласно договоренности, Спиталери должен был позвонить между шестью и восемью. На этом можно построить гипотезу. Представь, что Спиталери отзвонился в полседьмого, Дипаскуале выходит из офиса и случайно встречает Рину. Он ее знает и предлагает подбросить до Пиццо. Девчушка соглашается, и… В девять вечера Дипаскуале уже спокойно может звонить Миччике.

Ральф. После отъезда Дипаскуале остался в Пиццо с отчимом. Знает Рину, пытался к ней приставать. А вдруг все было именно так, как ты рассказал Фацио? Остается загадка его гибели, которая, возможно, как-то связана с его причастностью. Но выдвинуть обвинение против Ральфа – это акт веры в чистом виде. Он мертв, его отчим мертв. Никто из них не расскажет, как все было на самом деле.

Заключение: получается, Дипаскуале – подозреваемый номер один. Но тебя это как-то не убеждает.

Обнимаю, всего хорошего.

Твой Сальво.

Он уже снимал плавки, чтобы отправиться спать, как вдруг его пронзило желание услышать голос Ливии. Он набрал номер ее мобильного. Долго слышались звонки, но никто не отвечал.

Как такое может быть? Что за гигантская яхта у Массимильяно, что Ливия не слышит звонка? Или она так занята, что ей ни до чего?

Разозлившись, он хотел уже бросить трубку, как вдруг послышался голос Ливии:

– Алло! Кто это?

Что значит «кто»? Она что, не может прочесть на дисплее, или как там эта штука называется, номер звонящего?

– Это Сальво.

– А, это ты!

Не разочарованно. Безразлично.

– Что ты там делала?

– Спала.

– Где?

– На палубе. Сама не заметила, как задремала. Такое вокруг спокойствие, такая красота…

– Где вы?

– Плывем на Сардинию.