– Катаре, тебе плохо?
– Ой, Матерь Божья, синьор комиссар, ну я перепугался! Видать, мне голову напекло!
– Да что с тобой?
– Ничего, синьор комиссар, как вы говорите, так я все слышу. Ухи-то в порядке у меня, это вот глаза как есть дурят! – Все это он произнес в той же позе: рука у лба, глаза закрыты.
– Послушай, я переоделся, там в ванной моя одежда висит…
– Вы переоделись?! – воскликнул Катарелла.
Ему явственно полегчало. Он открыл глаза, убрал руку со лба и уставился на Монтальбано так, будто впервые его видел.
– Так вы ж переоделись!
– Катаре, ну переоделся я, что тут такого удивительного?
– Точно, синьор комиссар, а я-то как обозначился! Я, значит, видел, как вы в одной одежде вошли, а потом смотрю – а вы уже в другой, так я и подумал, что мне по причине жары померещилося. Слава богу, что вы, значится, переоделись!
– Слушай, возьми ее и развесь во дворе, пусть просохнет.
– Исполню сию минуточку!
Уходя, он хотел было прикрыть дверь, но комиссар его остановил:
– Не закрывай, пусть хоть немного продувает.
Раздался звонок по внутренней линии. Это был Мими Ауджелло.
– Сальво, как ты там? Я звонил тебе домой, но ты трубку не берешь, я так и понял, что ты забил на Успение…
– Ты все правильно понял, Мими. Как там Беба? Мальчишка?
– Ох, Сальво, даже не спрашивай. Представляешь, с самого нашего приезда пацан без конца температурил. Мораль: ни единого дня отдыха у нас не было. Только вчера наконец отпустило. А завтра мне на работу выходить…
– Все понял, Мими. Если хочешь остаться еще на недельку, я не против.
– Правда?