Выручило истеричное кудахтанье, доносившееся откуда-то из-за дома.
– Свежие яйца есть? – спросил он наугад.
– А сколько вам?
Вряд ли у него большой курятник.
– Полдюжины хватит.
– Заходите.
Монтальбано зашел.
Внутри была голая комната, служившая, похоже, всем сразу. Стол, два стула, комод. У стены газовая плитка с баллоном, рядом мраморная полка со стаканами, тарелками, вилками, сковородкой и кастрюлькой – бедная утварь, истершаяся за долгие годы службы. На другой стене висело охотничье ружье.
Крестьянин спускался по деревянной лестнице со второго этажа, где, вероятно, была спальня.
– Сейчас принесу.
Он вышел. Комиссар присел на стул.
Мужчина вернулся с яйцами, по три штуки в каждой руке. Шагнул вперед и вдруг замер и уставился на Монтальбано. Его перекошенное лицо стремительно бледнело.
– Что с вами? – спросил комиссар, привставая.
Крестьянин грозно взревел. И, размахнувшись, метнул в голову Монтальбано три яйца, зажатые в правой руке. Застигнутый врасплох, от двух яиц комиссар сумел увернуться, но третье угодило в левое плечо и разбилось, заливая рубашку.
– Ага, я тебя признал, гад легавый!
– Послушайте…
– Опять за старое? Опять?!
– Да я просто…
Следующие три яйца угодили точнее: два в грудь, одно в лоб.
Монтальбано ослеп. Он потянулся за платком протереть глаза, а когда наконец смог разлепить веки, то увидел, что крестьянин наставил на него ружье.