– Пристрели меня.
На все про все ушло три часа: два на то, чтобы найти опросный лист, и еще час на заполнение. В какой-то момент они обратили внимание, что документ в точности повторяет прошлогодний – те же вопросы в том же самом порядке, только дата на бланке другая. Оба промолчали: сил уже не было, чтобы высказать, что они думают о бюрократии.
– Катарелла!
– Тут я!
– Немедленно отправь этот факс и скажи «синьору начальнику», пускай засунет его сам знает куда.
Катарелла сбледнул с лица.
– Синьор комиссар, я не осмелюсь.
– Это приказ, Катаре!
– Ну хорошо, синьор комиссар, раз вы говорите, что это приказ…
Он безропотно развернулся и двинулся прочь. А ведь с него станется!
– Нет, просто отправь факс и ничего не говори!
Да сколько же тонн пыли в этих офисных бумажках! В Маринелле комиссар полчаса откисал под душем, провонявшая по́том одежда отправилась в стирку.
В одних трусах он направился к холодильнику, чтобы выяснить, что приготовила Аделина, и тут зазвонил телефон.
Это была Адриана. Ни «здрасте», ни «как дела» – сразу с места в карьер.
– Я не смогу к тебе сегодня приехать. У подруги-медсестры не получилось освободиться. Она только завтра утром приедет. Но ты ведь утром работаешь, так?
– Да.
– Хочу с тобой увидеться.
Молчать, Монтальбано, молчать. Прикуси язык, Сальво, чтобы не слетело с него так и вертящееся «я тоже». От этих слов, сказанных тихо, почти шепотом, его бросило в пот.
– Прямо очень хочу с тобой увидеться.
Пот начал испаряться с кожи, превращаясь в легчайшее марево, поскольку, несмотря на девять вечера, жара стояла такая, что недолго и удар получить.