– Нет, сказал только, что зарезали. Но я прямо чувствую, что ее изнасиловали. Можно сказать, уверен.
Можно было не сомневаться, что мозг прокурора работает на всю катушку, воспроизводя сцену насилия в наимельчайших подробностях! И тут на Монтальбано снизошло озарение, как им с Фацио отвертеться от обязанности ехать к близким покойной с печальным известием.
– А знаете, синьор Томмазео, у этой девушки есть сестра-близняшка – по крайней мере, мне так сказали, – и даже гораздо красивее покойной.
– Как, еще красивее?
– Говорят, да.
– И значит, сейчас этой близняшке должно быть двадцать два.
– Выходит, так.
Фацио вытаращился на комиссара. Куда это его понесло?
В трубке повисло молчание. Не иначе как прокурор, вылупившись на фотографию, так и облизывался, предвкушая знакомство с сестрой-близняшкой.
Потом заговорил:
– Знаете что, Монтальбано? Лучше, пожалуй, мне самому известить ее близких… учитывая юный возраст жертвы… убита с особой жестокостью…
– Вы совершенно правы. Вы человек в высшей степени чуткий! Значит, вы сами известите ее семью?
– Да. Мне кажется, так будет лучше.
Они попрощались, Монтальбаноw положил трубку.
Фацио, который уже понял затею комиссара, покатился со смеху:
– Этому только скажи про женщину…
– Да бог с ним. Пусть себе мчится к Морреале, на встречу с несуществующей близняшкой. О чем я говорил?
– Вы говорили про комиссара Лоцупоне.
– Ах да. Это человек неглупый, опытный и умеющий вертеться.
– И что это значит?