«Долли, прекрати, — приказывает Онир. — Немедленно. Ты ставишь меня в неловкое положение».
— Это действительно так? — спрашивает мистер Говорун.
— Ага. Но никому не рассказывайте, — говорю я, прижимая указательный палец ко рту.
Он улыбается.
— И как у тебя дела?
— Хорошо. У меня новое хобби, — говорю я, хлопая в ладоши. — Рисовать обезьян. Вы любите обезьян?
— Э-э, не очень. Но они мне не противны.
— Мне кажется, они лучше всех. Я оставила вам свои рисунки перед вашим отъездом. Вы их получили?
— Получил, спасибо.
— Там был гиббон, резус и орангутанг.
— Да, Долли, рисунки великолепные.
Я сбрасываю туфли и сажусь в кресле по-турецки.
— А что тебе в них больше всего нравится, в обезьянах? — спрашивает он.
— Они смешные, — говорю я. От возбуждения у меня дрожат руки.
— Да, они забавные, — соглашается он, — но они еще и умные. Их чувства меняются, когда они ошеломлены или смущены, как у людей. И если они напуганы, они прижимаются друг к другу.
— А я прижимаюсь к Раннер, когда мне страшно.
— Почему к Раннер? — мягко спрашивает он.
— Ну, она сильная и рассудительная. И…
— И? — говорит он так, будто хочет помочь мне.
Я поднимаю стиснутые кулаки.