– Я понимаю. Как на картине, полной разных персонажей. Брейгель Старший… Веронезе… И каждый из персонажей должен встать на место, правильно?
– В каком-то смысле. Нам известно, что ваш сын наркоман. И я уверена, вы в курсе, что жертва была наркодилером. Следовательно, у вас тоже есть свое место на картине, как и у него.
– Мой сын вот уже две недели проходит курс детоксикации в Шато д’Юссе, – заметил Делайе. – В настоящее время он в той фазе лечения, когда ему полностью отменили наркотик, и он адаптируется к его отсутствию.
Циглер кивнула. Она слышала об этом центре адаптации в Монтобане, где пациенты, которых сняли с наркотиков, находились под постоянным жестким контролем. Однако в районе находились еще больше двадцати центров лечения и поддержки наркоманов. «Общество все больше и больше становится жертвой собственных дурных привычек», – подумала она.
– Об этом мы поговорим, когда придет время. Но вы мне не ответили: что вы делали в ночь на вторник?
Он посмотрел прямо в глаза Ирен своими воспаленными глазами.
– Я был здесь, думаю, читал или спал, в зависимости от времени, о котором идет речь…
Ирен немного помолчала.
– Господин Делайе, верно ли, что вы уже однажды поколотили Тимотэ Хозье так, что его даже пришлось отправить в госпиталь?
Учитель вздрогнул и вздохнул.
– Снова этот вопрос… Я уже отвечал: нет. Это все деревенские сплетни. Когда ты вдовец, преподаешь в коллеже, а сын у тебя наркоман, сплетни обязательно поползут.
Он встал и подошел к камину, окруженному стопками книг. Его высокая худая фигура выделялась на фоне низкого потолка, как статуя святого в церковном полумраке.
– Вы действительно думаете, что я способен кого-нибудь убить? Вы меня видите? Да я самый мягкий и кроткий человек на свете, капитан. Я не способен ни на какое насилие, разве что над самим собой… Вы сейчас задали мне кучу вопросов. Просто потому, что кто-то где-то что-то сказал. Вы вторглись в мое личное пространство… Вы не знаете, кто я, сколько мне пришлось вынести. Вам просто нужны ответы, и вы небо и землю сдвинете с места, только бы их получить. Когда же вы найдете виновного, кто бы он ни был, и уедете отсюда, – все это уйдет для вас в прошлое, а нам придется жить среди тех руин, что вы оставите за собой, со всеми подозрениями и злобой, которую вы разбудите. Что ж, надеюсь, что хоть не зря…
В этом человеке жила какая-то всепоглощающая печаль, непобедимая мука. Он снял с каминной полки фотографию женщины.
– Взгляните. Это та, что была моей женой… Ее портрет всегда стоял на камине.
Он с болью смотрел на фото. Циглер узнала блондинку с портретов в коридоре. Ту, что никогда не улыбалась.
– Что до меня, то я стал плохо спать и потерял всякий интерес к своей профессии… Мне снятся кошмары, в которых появляется она…
– А что произошло с вашей женой? – мягко спросила Циглер.
– Четыре года назад она внезапно впала в тяжелую атипичную депрессию. Она потеряла всякий вкус к жизни и вынашивала мысли о самоубийстве. Мы консультировались с несколькими психиатрами, и один из них в конце концов настоял на МРТ. У жены обнаружили обширную опухоль в правой височной доле мозга.
Он по очереди оглядел Ирен и Ангарда. Где-то в глубине дома часы роняли зернышки секунд, словно четки перебирали.