Воронихи,

Скарлетт заметила свою мать, та стояла слева, одетая в великолепное платье-футляр из ярко-синего атласа. С ней были отец Скарлетт и мать Тиффани, Вероника. Марджори училась в колледже на последнем курсе, когда туда поступила Вероника, поэтому, будучи студентками, они почти не общались, а подружились уже потом, благодаря дочерям.

Марджори помахала Скарлетт с натянутой улыбкой – такую она обычно приберегала для встреч с юристами конкурирующих компаний. Девушка удивилась, увидев ее; бал выпускников не входил в число любимых мероприятий матери.

– Мама! Миссис Бекетт! – Скарлетт обняла маму Тиффани. – Тиффани не сказала, что вы приедете.

Она не могла не заметить, как неважно выглядит миссис Бекетт. На голове у нее был туго повязан шарф, скулы выступили, глаза ввалились, под ними повисли мешки. Обнимая ее, Скарлетт ощутила каждый позвонок. Сердце девушки упало и наполнилось чувством вины. Как можно было переживать, что Тиффани не обратилась к ней за помощью в украшении территории, и даже не спросить о самочувствии ее матери?

Она повернулась к подруге и беззвучно спросила: «Ох, Тиффани… почему ты мне не сказала?»

«Да тут и не о чем говорить. Она сильнее, чем ты думаешь», – ответила та.

Скарлетт кивнула, поддержав игру, хотя они обе знали, как обстоят дела.

– А мы с Вероникой как раз предавались воспоминаниям, – заговорила Марджори фальшивым, чересчур жизнерадостным голосом.

– Да, обсуждали, насколько важны сестры. Когда ты близка к концу жизни, становится совершенно ясно, что тебе важно. И кто тебе важен. – Миссис Бекетт произносила добрые, теплые слова, но ее тон был ледяным.

Скарлетт посмотрела на обеих женщин, гадая, что за черная кошка между ними пробежала.

– Уверена, Тиффани довольна, что вы приехали и увидели все это. Она проделала большую работу, и вышло замечательно, – сказала она, пытаясь разрядить обстановку.

– Да уж, так оно и есть, – прозвучал у нее за спиной знакомый голос.

Скарлетт медленно обернулась, принужденно растягивая губы в улыбке, и увидела Эжени, которая потянулась поцеловать ее в щеку. Сестра держала под руку какого-то незнакомого мужчину, что, впрочем, было неудивительно. Кавалеры у нее менялись, как бальные платья у дебютантки.

– Так и думала, что это твоих рук дело, – сказала Эжени, обращаясь к Тиффани. – У Скарлетт никогда бы не хватило на такое воображения.

Скарлетт застыла. Рука лучшей подруги успокоительным жестом опустилась ей на плечо.

– На самом деле у Скарлетт было невпроворот хлопот с пятью новыми Воронихами. Это больше, чем во все те годы, когда ты была за главную, ведь так, Эжени? – Улыбкой Тиффани можно было гранить алмазы.

Скарлетт едва справилась с желанием расцеловать подругу. Даже в самое тяжелое для нее время Тиффани продолжала ее защищать.

– Ты бы только слышала Далию на церемонии! – продолжала между тем Тиффани. – Она только и говорила, какую замечательную работу Скарлетт проделала с нашими кандидатками. Твоя сестра – бесспорно, главная кандидатка в президенты.

– Вот молодец, доченька, – с одобрительной улыбкой проговорила мать.

Скарлетт с благодарностью посмотрела на Тиффани.