Мне становится трудно дышать. Я могла бы солгать, но знаю, что должна была рассказать ему давным-давно:
– Я искала тебя.
Он хлопает себя по ноге:
– Почему ты просто не сказала мне?
– Потому что я… Ты наводил порядок в моем доме. Мне было неудобно.
Он улыбается, как будто гордится тем, что оказался прав насчет меня.
– Ты искала не меня. – Он опускает подбородок. – Ты искала
Я приседаю, сажусь на пол рядом с ним.
– Что ты собирался сказать о Рэйчел?
Он смотрит мне в глаза несколько мгновений, и я вижу разочарование, вижу, что он хотел от меня чего-то другого.
– Рэйчел, Рэйчел, Рэйчел, – говорит он, и я думаю, что он тебе завидует. Он качает головой, отодвигается и облокачивается на стену. – Ой, да какая разница, что я тебе скажу? Ты опять все вывернешь наизнанку.
Он откручивает крышку и делает еще один глоток.
В тот вечер я ужинаю с твоими родителями. Когда ужин подходит к концу, твой отец издает чмокающий звук и начинает ковыряться в зубах.
– Джед явно вот-вот сломается, – произносит он.
В его словах чувствуется угроза, которая сродни потемневшему небу за окном.
– Я говорила, что от него не стоило ждать ничего хорошего, – отзывается твоя мать и встает, чтобы убрать тарелки.
– Некоторые люди не выдерживают жизни в этих краях. У них срывает кукуху, – говорит он своим идиотским голосом. – Их настигает кабинная лихорадка. Однажды у нас жила гостья, помнишь, Эдди? Она тоже выпивала, в ее домике был телефон, и как-то ночью она позвонила нам и сказала, что кто-то пытается забраться к ней в дом. Помнишь, Эдди?
– О да! – Эдди улыбается. – Ты спросил, может ли она описать взломщика, и она ответила: «Да, разумеется. Это Билл Клинтон».
Он хлопает себя по колену.
– В балетной пачке!