Слово

Начальник особого отдела полковник Муханов выехал в батальон Глотова уже потемну. Мощный трофейный «мерседес-бенц», взятый недавно из какого-то музея (будто бы на нем когда-то катался сам Гитлер), шел с потушенными фарами по шоссе, обгоняя колонны войск второго эшелона, дымящие кухни и грузовики с боеприпасами. Муханов сидел впереди, развернув на коленях карту, а на заднем сиденье, размером с хороший диван, спал переводчик Зайцев, немолодой, грузный лейтенант, бывший учитель немецкого языка. Страдая от «безработицы» на Волге, Зайцев теперь никак не мог выспаться, поскольку в Германии страдал от обилия работы. Тем более что уже вторую неделю шло стремительное наступление, и штаб дивизии был постоянно на колесах. Спать приходилось редко и где придется. Утром Муханов узнал, что штаб должен разместиться в старом замке под Виттенбергом, в одной из резиденции потомков саксонских курфюрстов, однако замок оказался сильно укрепленным. Его можно, конечно, взять и с ходу, но близился конец войны, и был приказ – беречь людей. Муханов с переводчиком выехали на передовую, чтобы на месте разобраться со странным перебежчиком, и вот уже час пробирались вдоль линии фронта к огромному парку, за которым стоял замок.

Наконец «мерседес» свернул с шоссе к темному лесному массиву и поехал по изъеденной танковыми гусеницами асфальтовой дорожке. Муханов услышал близкий пулеметный треск, редкий грохот орудий и, приказав Загнать машину в безопасное место, разбудил Зайцева.

Замок было видно из глубины парка. Десятки осветительных ракет беспрестанно взлетали над площадью перед замком, и его черная тень металась по земле куском рваного полотнища. Пули шлепали по мягкой, наливающейся соком древесине стволов, отшибали ветки с клейкой вязью лопнувших почек. Зарывшиеся в землю роты не отвечали. Только изредка постукивал танковый пулемет. На опушке парка стояли орудия, готовые к стрельбе прямой наводкой.

Муханов разыскал КП батальона и вызвал комбата. КП помещался в каком-то погребе с искусно выложенным, но продырявленным в нескольких местах сводом. Из дыры свешивался провод, идущий от аккумулятора: тускло горела лампочка. Другой провод тянулся к телефону. В углу на куче камней сидел старик в форме без погон и ремня. При появлении Муханова он вскочил и, прижимая стальную каску к груди, заговорил по-немецки, быстро и с жаром. Зайцев начал было переводить, но в это время появились комбат Глотов и артиллерист Лихота. Немец замолчал на полуслове.

– Что здесь у тебя, Глотов? – спросил Муханов. – Рассказывай…

– А вот, товарищ полковник, из замка прибежал, – комбат кивнул на немца. – По пути нашего обгорелого танкиста подобрал. Ну, одним словом, без переводчика его не понять.

Муханов подозвал Зайцева и начал допрос. Все сначала: откуда, кто такой, почему оказался здесь? Работать с Зайцевым было хорошо. Он усвоил круг обязательных вопросов и, по сути, допрашивал сам, переводя содержание ответов. Если Муханов был не удовлетворен ответами, то начинал сам задавать вопросы. Немцы в Германии стали словоохотливей, чем были в России, и сами старались выложить все, что знают.

Зайцев перебросился с перебежчиком несколькими фразами, перевел его ответы и неожиданно выругался;

– Коллега нашелся… Видели его! Он меня коллегой называет, угадал во мне учителя.

Немец, поглядывая на Муханова, выдал длинную трескучую фразу. Зайцев пожал плечами.

– Он спрашивает, вы, товарищ полковник, человек военный или до войны были гражданским?

– Спросите, зачем это ему?

– Ему нужно поговорить с человеком, который до войны был гражданским. Он не любит военных и не доверяет им, – перевел Зайцев ответ немца. – Он пришел, чтобы решить очень сложный и важный вопрос с русскими…

Зайцев умолк, хотя перебежчик продолжал что-то говорить, затем неожиданно шагнул к немцу и стал ругаться с ним. Через минуту они попросту кричали друг на друга.

Муханов услышал несколько раз повторенное по-русски слово – не стреляйте.

– Вы не забывайте переводить, – напомнил Муханов Зайцеву. – Нам некогда разводить дискуссии…

– Он говорит, чтобы мы не вздумали бомбить или обстреливать замок из орудий, – возмущенно сказал Зайцев. – Видите ли, замок обороняют мальчики, гитлерюгенд, обманутые фюрером дети. Они не могут представить себе ценности этого замка. Он построен в XIV веке, это-гордость нации, памятник архитектуры…

Немец прислушивался к русским словам, будто проверял точность перевода. Потом заговорил – тихо, с трудом разлепляя губы. Муханову показалось, что на лице старика выступил пот.

– В верхних этажах находится огромная коллекция произведений живописи, – переводил Зайцев, и голос его звучал обиженно. – А также памятники славянской культуры, вывезенные из России, Польши, Чехословакии и Югославии. Владелец замка, генерал, скупал это у фронтовых офицеров и специально ездил по районам, где прошли боевые действия… По оккупированным районам. От бомбежки или артобстрела все это может погибнуть, потому что весь нижний этаж превращен в бастион, там огромные запасы снарядов. Ящики стоят в залах, возле орудий… Штабеля ящиков на втором и третьем этажах. Замок должен был стать подобием русской Брестской крепости. Но войска ушли оборонять Берлин, и задержать русских приказано роте гитлерюгенда…

– Он что? Советует нам брать замок голыми руками? – возмутился Глотов. – У меня уже батарея развернута…