Слово

Никита лежал на животе и не мог видеть бандитов. По их говору он понял: совещаются. Не делая резких движений, Гудошников подтянул руки. Они слушались плохо, кололо ладони, ныли суставы. Нужно было дать им отдохнуть, но дадут ли сделать это бандиты?.. Руки у него были сильные, не один год тренированные костылями, а так бы уже пришел конец еще на дыбе…

– Не зря говорят, инвалиды живучие, – произнес офицер задумчиво. – Ефим, а что, если тот старик врет?

– Не-е, вашбродь, не врет, – уверенно сказал казак. – Он не большевик, не комиссаришка, и врать ему не резон. Вот этот врет! Нюхом чую – врет!

Правая рука лежала на краю шинели. До кармана – вершок, не более. Кровообращение восстанавливалось медленно, болели мышцы. Гудошников потихоньку стал просовывать руку под шинель. Пальцы наткнулись на карманный разрез…

– Потом, какой резон этому старцу врать? – рассуждал казак. – От красных он получил шиш да маленько, а деньги ему не нужны, вот-вот ноги протянет.

– А если он с ними заодно? – спросил офицер. – Оставили тут досматривать за имуществом? А?..

– Тогда приведем сюда и рядом повесим, – сказал казак. – Ну-ка, Илюха, рысью за старцем! Волоки сюда! Кудрявый завертел головой, сунулся было к двери.

– Погоди, – остановил его офицер. – Раскладывай костер и жги книги. Это на него лучше подействует, чем дыба.

Рукоять маузера влипла в ладонь и прибавила сил. Теперь осторожно и незаметно руку назад. Курок взвести после того, как не будет мешать шинель. Только бы палец не сорвался, курок тугой… И сразу, с резким кувырком, открыть огонь. Их винтовки стоят в стороне, наганная кобура у офицера застегнута и болтается сзади. Они совершенно не боятся его, и это хорошо. Конечно, одноногий, голый – что он сделает? Тем более только что спущенный с дыбы… Только бы не сорвался палец…

Стоп! А есть ли патрон в патроннике? Есть! Есть!! Когда пошел искать Лаврентьева, загнал патрон!

– Неужели они все-таки рискнули везти гроб на баркасе? – размышлял вслух офицер. – Утопить его – раз плюнуть. Мели да камни…

– Да здесь он, вашбродь, – успокоил казак. – Отчего комиссарик-то прилетел сюда?

Кудрявый разворошил сотлевшую бумагу в костре и сунул туда пучок свитков, затем навалил несколько книг. Взявшийся было огонь потух и зачадил.

– Вот зараз повешу его, а под ногой костер запалю, – пообещал казак. – И скажет!

– Так скажу! – громко сказал Никита. – Не мучайте только!

– Во! – обрадовался казак. – Слыхали, вашбродь?

«Пора!» – скомандовал себе Никита и взвел курок…

Все произошло в секунду. Гудошников, стреляя наугад, кувыркнулся в дверной проем, вылетел за порог и захлопнул дверь. Первой мыслью было бежать, но куда на одной ноге? Он перевалился через валун у входа и замер. В сарае кто-то хрипел, слышались стук и суета. Затем разом ударили два выстрела, пули выбили щепу из дверей, срикошетив, запели в воздухе. Гудошников, навалившись плечом, опрокинул камень, прижал дверь и, отдышавшись, уполз под стену. Изнутри сарая кто-то ударил в дверь ногой, и Никита выстрелил. Отскочили. Минуты три было тихо.

– Ну, что, сволочи?! – крикнул Гудошников.

В ответ грохнул выстрел. Дверь была крепкая, на кованых навесах. Стены толстые. Крепость, а не сарай. Только теперь Гудошников понял, что спасен. Сердце колотилось, как на дыбе, исчезла боль в суставах, и лишь отравленные дымом горелой бумаги легкие рвал кашель.