— Войдите, мисеа30 Марселина! — произнес дон Мигель.
— А, вы оба здесь!
— Мы самые!
— Пилад и Орест!
— Вот именно!
— Это Пилад! — сказала донья Марселина, протягивая руку дону Кандидо.
— Сеньора, вы роковая женщина! — отвечал он, живо отбегая от нее.
— Неужели в тебе не сохранилось ни любви к отечеству, ни дружбы, бронзовое сердце?
— Дай Бог, чтобы я был из бронзы с головы до ног! — пробормотал, вздыхая, дон Кандидо.
— В особенности шея, не правда ли, мой друг? — вставил дон Мигель.
— Che! Разве голова Пилада обречена в жертву?
— Нет, сеньора, не повторяйте таких нелепостей. Я не унитарии и никогда им не был, слышите вы?
— Эх, что за важность голова!
— Ваша голова ничего не значит, она… но моя…
— Чего стоит ваша голова в сравнении с теми жертвами, которые видел свет? Разве головы Антония и Цицерона не были отрублены в Капитолии, как пел бессмертный Хуан Крус? Потомство вознесет вас на своих крыльях!
— Пусть вознесет вас дьявол на своих рогах!
— Разве Цезарь не был убит двадцатью тремя ударами кинжала?
— Мигель, должно быть, эта женщина — посланница сатаны! Это роковая женщина, колдунья и дочь колдуньи. Каждый раз как только мы приближались к ней или ее дому, с нами случалось несчастье. Как твой старый учитель, твой друг, питающий к тебе уважение, нежность, симпатию, я прошу тебя, приказываю тебе отослать прочь эту женщину, которая ходит так, как будто ее дьявол носит.
— Удержи свой язык, что смешно так шумя Пол прекрасный позорит, негодный! — возразила донья Марселина, постоянно имевшая наготове цитаты из древних стихов.
— Прекрасный! Вы прекрасны? — вскричал дон Кандидо вне себя от изумления.