— Что мне делать с мешком писем?
— Каким мешком и какими письмами? — спросил дон Луис, между тем как донья Эрмоса пристально посмотрела на него.
— Как с каким? — притворно удивился дон Мигель, — со знаменитым мешком, ты хорошо его знаешь, в котором находятся, по крайней мере я так думаю, и волосы Эрмосы, потому что они такого же цвета.
— Ты с ума сошел, Мигель!
— Нет еще, слава Богу!
— Зачем притворяться так, кабальеро? Нет ничего неестественного, в том чтобы иметь такие сувениры и стараться их сохранить!
— Клянусь тебе, Эрмоса, что за всю свою жизнь у меня никогда не было такого мешка и я не знаю, о каких письмах говорит Мигель. Или он смеется надо мной или, повторяю, он сошел с ума.
— Зачем отрицать это? — спросила донья Эрмоса, краснея и бросая ироничную улыбку дону Луису.
— Ты видишь, что делаешь своими шутками, Мигель! — сказал молодой человек, угадавший в конце концов намерение своего друга.
— Так что…
— Так что ты не прав, ты видишь это.
— Что?
— Что Эрмоса отодвинула свой стул от меня! — сказал он печально.
Дон Мигель расхохотался. Он взял руку своей кузины, вложив ее в руку дона Луиса.
— Они неподражаемы! — вскричал он. — Аврора была бы более благоразумна.
— Нет, нет, ты не солгал! — возразила донья Эрмоса, не отнимая своей руки и желая окончательно убедиться в том, что то была шутка.
Смех дона Мигеля и взгляд дона Луиса успокоили донью Эрмосу и рассеяли все ее подозрения.
Неожиданно, как удар грома, раздался ужасный и пронзительный крик Лизы.
В то же мгновение Лиза, бледная, с блуждающим взором, в разорванной одежде, стремительно вбежала в кабинет из внутренних комнат.
На дворе послышалось несколько выстрелов, сопровождаемых яростными криками, топот людей и лошадей.