Взлетная полоса

«Юлия Александровна? Юля?! — чуть не вскрикнул Кольцов, забыв сразу обо всем. — Она снова будет здесь!»

— Значит, решили работу продолжать. Хорошо, — возвращая телеграмму, проговорил Доронин. — Очень хорошо. Ну что ж, мы готовы: и встретим, и разместим, и обеспечим. Приборы с танков не снимали?

— Все на местах, — ответил Кольцов и мысленно улыбнулся: «Господи, Юля! Хорошо-то как!» В том, что продолжать испытания придется именно ему, он не сомневался. Нарушить приказ командующего округом, которым когда-то в качестве испытателей «Совы» назначили его роту, не посмеет никто. Это он знал. И потому, обращаясь к Доронину, спросил безо всяких обиняков, словно и небыло только что тут ни разговора о его рапортах, ни решения командира полка:

— Когда же она приезжает?

Доронин снова заглянул в лежащую на столе телеграмму и пожал плечами:

— Конкретно не указано…

— Значит, надо встречать с каждым поездом, — подсказал Лыков.

— Значит, так, — согласился Доронин.

— Да, другого выхода у нас нет, — словно очнувшись, подтвердил Фомин. Все почему-то переглянулись, явно почувствовав облегчение. Фомин заметил это и добавил: — Естественно, приказ заместителя командующего несколько меняет положение. Вам, товарищ Кольцов, придется продолжить испытания. Но как только эта работа закончится, мы выполним принятое решение.

Кольцов ничего не ответил. «Интересно, с чем же она приедет? — подумал он. — Неужели они так быстро сумели сделать новый измеритель? А может, он у них уже был?»

Он подумал об измерителе, а увидел перед собой Юлю. Сначала такой, какой она была при их первой встрече ночью у вышки, холодной и строгой, почти сердитой. А потом — в тот последний вечер, когда они разговаривали на балконе у Борисовых, — совсем другой, непосредственной, очень домашней и теплой. Он даже вспомнил ее духи — ландыш с миндалем…

— Вам поручается встретить инженера Руденко, товарищ Кольцов, — прервал его воспоминания Фомин. — Разместим мы ее, очевидно, там же, в клубе. А насчет испытаний… Я от вас категорически требую отнестись к ним самым серьезнейшим образом! Можете вы хоть раз обойтись безо всяких ваших рационализаций?

— Могу!

— Вот и потрудитесь! А вы, — обернулся Фомин к начальнику штаба, — освободите капитана на время испытаний от всяких других дел. Ни в наряды, ни в какие комиссии, никуда не назначайте.

— Понял, — слегка поклонился Лыков.

— И последнее, — понизил голос Фомин. — Раздобудьте где-нибудь букет цветов поприличней. Все-таки женщину встречать поедете…

— Есть, товарищ подполковник! Обязательно! — совсем бодро ответил Кольцов и вышел из кабинета.

Глава 10

Чем ближе подъезжала Юля к станции назначения, тем откровеннее испытывала она желание, как можно скорее заполучить повторные данные испытаний «Совы». Причин такого нетерпения было несколько. Главная же крылась в том, что ей самой — лично для себя и как специалисту — побыстрее хотелось разобраться во всей этой ситуации с прибором. Она отлично запомнила слова Ачкасова, сказанные им при возвращении в Москву: «Удивительно упрямо не дается нам эта система… Ходим где-то около… а результатов пока нет и нет…» И полностью разделяла его мнение. В работе действительно наступил какой-то затор. Она явно застопорилась, пошла вхолостую. Юля вернулась из командировки, ясно отдавая себе отчет, что все их старания за год практически не принесли почти никаких качественных улучшений прибору. На нее глубокое впечатление произвела беседа с Кольцовым и другими испытателями, знакомство с отчетом капитана, который тот доверил ей. Правда, изучить этот отчет до конца, досконально разобраться во всех сделанных там выводах Юля тогда не смогла. Так уж получилось, что, просмотрев этот отчет, она почти сразу передала его Ачкасову, оставив у себя лишь записи сделанных Кольцовым контрольных замеров. Ачкасов обещал ей вернуть тетрадь. Но так до сих пор и не вернул. Но Юля все же уже тогда поняла: к мнению Кольцова необходимо отнестись самым серьезным образом. Оно во многом созвучно с мнением Бочкарева, Окунева, отчасти с ее собственными, да и некоторых других сотрудников КБ, предлагавших в свое время иное решение принципиальной схемы прибора.

Она высказала тогда все это отцу. Но Кулешов отнесся к ее доводам, по меньшей мере, как к незаслуживающим внимания. Больше того, он убедил юлю в том, что она просто не имеет права доверять при решении столь важного вопроса чьим бы то ни было записям. «Да мало ли кто чего и как запишет! А ты всему верь. А если закралась ошибка? Элементарная, в конце концов, описка? Как тогда?» — гремел его бас. И Юля, припертая, что называется, к стене этими и еще более вескими аргументами ведущего конструктора Вольского, заколебалась. И потому, почувствовав свои позиции уязвимыми, так нетерпеливо хотела теперь поскорее во всем разобраться…