Эта группка очень заинтересовала майора.
— Не они? — спросил он шофера.
— Нет. Но похожи, особенно мальчишка. Тот, что выбежал из подъезда. Такой же, может быть, чуть постарше.
— Давайте искупаемся и полежим возле, послушаем.
Шофер согласился, и они, выйдя из воды, улеглись на песок неподалеку от картежников.
Один из игроков отхлебнул из бутылки, поднял ее, посмотрел сквозь стекло на солнце и, убедившись, что она пустая, бросил в реку. Подтянул к себе клетчатую спортивную сумку, достал бутылку. Тонким, с хищным лезвием, ножом срезал пластмассовый колпачок, отпил несколько глотков и передал бутылку блондину.
Блондин потянулся к бутылке, потом, видно, передумал, рывком выдернул куртку из-под одного из парней и бросил ему в лицо.
В компании картежников явно назревала ссора. Они, видимо, забыли, что кругом люди, стали говорить громко. Блондин потребовал:
— Гони деньги за трюзера. Два месяца жду. Вот сдеру их с тебя, и пойдешь отсюда голым.
Второй что-то виновато отвечал: по-видимому, оправдывался, а блондин распалялся все больше и больше.
— Никак не пойму, что они не поделили, из-за чего спор? — спросил шофер.
— Штаны делят, — усмехнулся Афанасьев. — Трюзера — это на их языке штаны, дорогой Митрофанович. Мои ребята недавно прихватили одного деятеля, он этими самыми трюзерами торговал. Сейчас, брат, у стиляг портки чуть ли не в культ возведены. Вот индийские джинсы в магазине восемь рублей стоят. Но уважающий себя модник такие джинсы и бесплатно не возьмет. Нужно, чтобы они были сшиты фирмой «Леви Страус» или «Блюдоллар», и тогда эти штаны из грубой, толстой материи, упакованные в запечатанный целлофановый пакет, стоят сто или сто двадцать рублей. Но запечатанный пакет еще не гарантия от подделки. Нужно, чтобы на джинсах был «Лебл» — фирменная этикетка. Обычно она вшивается в шов под поясом где-нибудь сзади и цветным украшением торчит наружу, оповещая всех любителей, что штаны сшиты знаменитой фирмой. Но одной этикетки мало. Фирменными должны быть пуговицы. Они теперь на ширинке сверху как украшение пришиваются. Но ловкачи и это обходят, такие подделки мастерят, что диву даешься.
— И где же берут такие деньги эти юнцы?
— Главным образом у добреньких родителей. Но некоторые ради заморских штанов всячески изворачиваются и даже совершают преступления.
— Мой ходит в восьмирублевых, — усмехнулся шофер. — Правда, отыскал старые сапоги, отрезал голенища, выкроил из них два кленовых листа и пришил сзади, а на каждую коленку поставил по круглой заплате. Ну ладно бы дыры были, а то прямо на целое место. Говорит, модно.
— Отстал ваш от моды, Николай Митрофанович. Хорошо хоть, сторублевых не просит.
Спор среди картежников стал общим. В нем приняли участие и те, кто до этого молчал. Люди, что находились поблизости, испуганно посматривали на них и начали расходиться. Высокий плотный мужчина вместо того, чтобы вмешаться и остановить расходившихся парней, быстро сложил свои вещи в портфель и отправился подальше. Перешли на другое место молодой, спортивного вида человек с девушкой. Поднялся и Афанасьев.
— Пойдем и мы, Митрофанович! Не досуг мне с ними заниматься, а жаль. Проводник, наверное, вот-вот подойдет. Пришлем сюда ребят из речной милиции, пусть посмотрят, что это за горлопаны.
— Всем недосуг. Вот тому, который с портфелем, недосуг! Спортсмену с девицей не хочется ввязываться, и нам некогда, а юнцы привыкают, наглеют и безобразничают, потому что никто из старших вовремя спесь не сбил. Раньше у нас в деревне скажи что-нибудь невпопад в присутствии старших, потом неделю будешь ходить с синяком под глазом, не то что теперь.
Николай Митрофанович еще долго ворчал, пробираясь среди лежащих на песке людей.