— В чем дело?
— Они говорят, таксыр, — перевел мне Вассарга, — что ты не можешь идти.
— Еще что! Почему?
— В этой обуви ты не пройдешь, таксыр. Там гладкий камень. На крепкой коже не удержаться.
Гассан даже вскрикнул от неожиданности. И я в первый момент растерялся. Похоже на правду. Как я раньше не подумал об этом!
Туземцы все в мягких поршнях, без подошв. А свои чувяки, как на зло, я оставил Жоржу.
— Как же быть! В кишлаке не найдется ли?
Послали искать… А время идет: все ниже оползают по скатам тени, яснеет небо… Солнце.
Принесли наконец целый ворох. Начинаю подбирать — никакой надежды. У меня — узкая, длинная ступня с высоким подъемом; у горцев — короткая, широкая, плоская. Что ни примерю — болтается нога в поршне, как язык в колоколе.
— Таксыр, скорее! Поздно выйдем — не дойдем до ночлега. Бери хоть какие-нибудь, все-таки лучше, чем твои.
Мне прикручивают натуго ремнями чьи-то потоптанные, уже обмятые мукки. Ноге свободно: после ботфорт даже приятно, легко. Мы трогаемся наконец гуськом: четверо горцев впереди, двое — сзади.
Дорога спуском: меж трав, густых, еще полусонных, тихих. Ущелье, то разбрасываясь обрывами хребтов, то сжимаясь так, что кажется — вот-вот столкнутся крутыми свесами скал его створы, — выводит к Пянджу.
— Разве Тропа по самому берегу?
— Начинается от берега, таксыр.
— От пещеры?
— От пещеры? Нет. Раньше, по преданию, она, правда, шла от пещеры. Теперь нет.
Гул реки нарастал — такой знакомый, такой полюбившийся… с Кала-и-Хумба. Чудесно, что придется идти под всплески ее перекатов. Блеснула синяя зыбь.
— О-ге! Гассан, смотри, какой здесь Пяндж тесный, не то что Аму у Термеза: помнишь?
— Здесь река молодая, таксыр, — бурлит и бьет, не может пройти мимо камня, не ударив; а потом широкая и сильная становится, как Аму у Термеза. Попробуй переплыви. А дальше — растечется по равнине, расслабеет, расслюнявится по арыкам, меньше, меньше… кончается река. Там, в песках, — старость большой реки, здесь — молодость.
Трава поредела: камень одолевает, путь оборвался на осыпи. Вассарга свернул влево на щебнистый бугор, к перекривленной источенной арче, увешанной по сухим, закаменевшим ветвям турьими рогами, пестрядью лоскутов, пучками душистых трав.