— Гость из Москвы, — скупо отрекомендовал меня Епифанов, не вдаваясь в подробности.
— Гостям рад, проходите, проходите, — бормотал за нашей спиной хозяин. — А я тут садом занимаюсь…
Дорожка кончалась крыльцом, поднявшись по которому мы оказались на большой застекленной веранде. Через полминуты к нам присоединился Каличава, уже без секатора, но с вазой полной персиков.
— Садитесь, дорогие, — говорил он. — Сейчас закусим, передохнем…
Но Епифанов сурово сказал:
— Есть не будем. Мы по делу.
Каличава, однако, эту суровость полностью, кажется игнорировал. Все так же бодро и ласково интересовался:
— Как здоровье Котэ Владимировича? Что сам не пожаловал? Забыл? Не уважает больше?
— Это за что ж ему тебя уважать, бух, бух? — не удержался Кантария.
— Э, начальник, — лукаво покрутил пальцем в воздухе Каличава. — Хороший человек всегда найдет, за что уважать другого. Значит, закусить не желаете?
— Нет.
— Жаль. — Личико его снова стало гладким и жестким. — Я ведь вас с утра ждал. Готовился.
Епифанов и Кантария коротко переглянулись. А я догадался, что своим неожиданным заявлением Каличава, как видно, поломал сотрудникам милиции «домашнюю заготовку». И сейчас Епифанову, наверное, придется на ходу придумывать новое начало для беседы.
— Ну, раз так ждал… — задумчиво проговорил Никита. — Раз готовился… То давай начинай первым, рассказывай.
— Что рассказывать? — удивленно поднял брови хозяин.
— А вот хоть про то расскажи, почему ты знал, что мы к тебе придем! — напористо включился Кантария.
Каличава вздохнул и с простодушным видом развел руками:
— Известно всем: дерево держится корнями, а человек — родственниками. Нугзар Квициния двоюродным братом мне приходится, а как не стало его, я у мальчика вместо отца был. Вот и подумал: как можете вы не заехать ко мне, не спросить про Зазу — чем жил, чем дышал?
Говорил он вроде серьезно, а смотрел с хитрым прищуром, как бы приглашая поиграть в некую игру. И Епифанов, похоже, правила принял, уселся поудобней, спросил:
— Ну и чем?