Отрицательные мезоны, попадая в ядро, слишком возбуждают его — и оно становится радиоактивным. Вот в чем беда.
Облучили всю таблицу Менделеева, кроме радиоактивных элементов, облучать которые нет смысла: они и без того неустойчивы. Становится скучно. В лаборатории все, даже Голуб, как-то избегают употреблять слово „нейтрид“.
Ну-ка, посмотрим это в цифрах…»
Далее в дневнике Николая Самойлова следует несколько страниц математических выкладок, которые мы опускаем.
На улице падает мокрый снег; он тает на одежде и чавкает под ногами. Так называемая южная зима!
Нет, все-таки нужно поставить в камере тормозящее устройство, — это несложно: что-то вроде управляющей сетки в электронной лампе.
Сегодня Якин высказал мысль:
— Послушай, а может мальчика-то и не было?
— Какого мальчика? — не понял я. — О чем ты?
— О нейтриде, который мы, кажется, не получим. И вообще — не пора ли кончать? Собственно, в истории науки это не первый случай, когда исследователи перестают верить фактам, если факты опровергают выдуманную ими теорию. Никогда ничего хорошего из этого не получалось… За полгода мы, в сущности, ничего нового не получили — ничего такого, что приблизило бы нас к этому самому нейтриду. Понимаешь?
— Как — ничего? А вот смотри — кривые спада радиации? — Я не нашелся сразу, что ему возразить, и стал показывать те кривые спада радиоактивности при замедленной энергии мезонов, которые только что рассчитал и нарисовал.
Яшка небрежно скользнул по ним глазами и вздохнул:
— Эх, милай!.. Природу на кривой не объедешь, даже если она нарисована на миллиметровке. Полгода работы, сотни опытов, сотни анализов — и никаких результатов! Понимаешь? Уж, видно чего нет — того не будет… Факты против нейтрида! Понимаешь?
Сзади кто-то негромко кашлянул. Мы обернулись. Голуб стоял совсем рядом, возле пульта, и смотрел на нас сквозь дым своей папиросы. Яшка густо покраснел (и я, кажется, тоже).
Иван Гаврилович помолчал и сказал:
— Эксперименты, молодой человек, — это еще не факты. Чтобы они стали непреложными фактами, их нужно уметь поставить… — и отвернулся.