— Вида-ал какой? Дай прикурить, — и наклонился к папиросе Сердюка.
Сердюк зло кинул окурок в пепельницу. У него заиграли желваки челюстей. Он повернулся к Яшке:
— Иди отсюда, а то вот „дам прикурить“! Паникер.
Якин снова вспыхнул, как мак, и быстро пошел к двери.
— Краснеет… — сказал Сердюк. — Ну, если человек краснеет, то еще не все потеряно…
И Яшка ушел. Пожалуй, если бы Сердюк дал ему разок—другой, я не стал бы за него заступаться…
Голуб последнее время изводит себя работой и сильно сдал: серое лицо, отечные мешки под глазами, красные веки. Он все пытается точно рассчитать „задачу о нейтриде“.
Яшка уже устроился. Как-то я столкнулся с ним в коридоре.
— Порядок! — сообщил он. — Буду работать у электрофизиков. Там народ понимающий: работают „не прикладая рук“, а между тем в журналах статейки печатают — то о полупроводниках, то о сверхпроводимости… Ребята неплохие. Смотри, Колька: не прогадай вместе со своим Голубом, ведь тебе тоже пора сколачивать научный капиталец. А там, в семнадцатой лаборатории… словом, неужели ты не чувствуешь, что природа повернулась к вам не тем местом? Впрочем, пока!.. Я побежал…
Нет, Яшка! Научного ловчилы из меня не получится, к счастью. Даже если бы я и захотел — характер не тот. „Сколачивать научный капиталец“… Чудак! Пожалуй, он просто сильно обижен Голубом (оба они тогда зря полезли в бутылку) и теперь ищет утешения в цинизме.
В науке, как и в жизни, пожалуй, следует всегда идти до конца. Идти не сворачивая, каким бы этот конец ни оказался. Пусть мы не получим нейтрид — неважно; зато мы докажем, что этим путем получить его невозможно. И это немало: люди, которые будут (пусть даже не скоро) снова искать ядерный материал, сберегут свои силы, будут более точно знать направление поисков. И наша работа — не впустую, нет… Нейтрид все равно будет получен, — не нами, так другими, потому что он необходим, потому что такова логика науки. А научные „кормушки“ пусть себе ищут Якины…
Мы медленно идем по программе: приближаемся к облучению самыми медленными, тепловыми мезонами.
Произошло это вот как: он показывал мне свои расчеты „задачи о нейтриде“. Там у него получилось что-то невразумительное — будто бы ядра тяжелых атомов, типа свинца, дают при облучении какое-то странное взаимодействие. Никакого окончательного решения он не получил — слишком сложные уравнения. Однако эти тяжелые ядра подтолкнули его к новой идее.
— Понимаете? — втолковывал он мне. — Мезоны сообщают всем ядрам одинаковую энергию, но, чем массивнее ядро, тем меньше оно „нагреется“, тем меньше возбудится от этой энергии. В этом что-то есть. Понимаете? По-моему, нужно еще разок облучить все тяжелые элементы и посмотреть, что получится…
Все это было крайне неубедительно, и я сказал:
— Что ж, давайте проверим вашу гипотезу-соломинку.
Вот тут Иван Гаврилович и взорвался.
— Черт знает что! — закричал он. — Просто противно смотреть на этих молодых специалистов: чуть что, так они сразу и лапки кверху! Стоило им прочитать американскую статью, так уж решили, что все пропало… В конце концов, ведь это ваша идея с медленными мезонами, так почему вы от нее сразу отказываетесь? Почему я должен вам доказывать, что вы правы? „Гипотеза-соломинка“! А мы, выходит, утопающие?